Вперёд! — крикнул я, и мы втроём рванули изо всех сил, чтобы ударить саксам в спину.
Мы так и остались незамеченными до самого конца. До того момента, как наши топоры обрушились на задние ряды мерсийцев, где обычно своей очереди ждали самые слабые и трусливые воины.
— Один! — я на всякий случай повторил боевой клич, чтобы в пылу сражения нас не приняли за саксов, и как только я выкрикнул это имя, то почувствовал, как по коже пробежали мурашки, а мускулы наливаются силой.
Адреналин и прочий коктейль гормонов, заставляющий таких, как мы, раз за разом искать новой опасности, чтобы снова испытать весь этот спектр ощущений. Как наркоманов.
Чужая кровь брызнула мне в лицо, строй мерсийцев дрогнул. Мы втроём устроили настоящий переполох в рядах противника, нападения сзади саксы не ожидали, и в итоге их стена щитов разбилась и рухнула, позволяя викингам спокойно убивать мерсийцев поодиночке.
Я рубил мерсийцев топором, всецело отдаваясь тому весёлому безумию, когда первобытное животное начало берёт верх над разумом, и ты хладнокровно проливаешь чужую кровь, не оглядываясь на Уголовный кодекс. Щиты гремели, сталкиваясь друг с другом, звенела сталь, тяжёлое дыхание раздирало грудь, острый солёный пот разъедал глаза, но я крепко сжимал топорище, раз за разом обрушивая точные удары на затылки и спины саксов. Рядом со мной Торбьерн и Хальвдан делали то же самое.
Всё это кровавое пиршество продлилось не больше нескольких минут. А большего и не надо. Саксы побежали. Сначала фланги, а затем и все остальные начали спешно выходить из боя, закрываясь щитами. Они драпанули к своим лошадям, поодиночке заскакивая в сёдла и нахлёстывая несчастных крестьянских лошадок по бокам и спинам, сходу срываясь в намёт.
Деревня осталась за нами.
В воздухе пахло бедой, кровью и гарью. Стоны раненых пробуждали во мне мрачные воспоминания, волна адреналина схлынула, и на смену боевому куражу приходил тяжёлый отходняк.
Уцелевшие норманны методично добивали раненых саксов, переходя от одного тела к другому и пронзая копьём шею или сердце, собственных раненых оттаскивали в сторону и спешно перевязывали подручными средствами. Да уж, никаких турникетов или даже стерильных бинтов. Грязные тряпки — максимум. Не представляю, какое железное здоровье и чудовищное везение надо иметь, чтобы избегать заражения крови в таких условиях. Надо срочно изобретать самогонный аппарат и гнать спирт, чтобы обеззараживать раны хотя бы с его помощью.
— Это победа! — воскликнул Торбьерн, потрясая топором над головой, но к его радости присоединились немногие.
Слишком сильно это сражение выкосило нашу небольшую команду. Из двадцати восьми человек на ногах осталась едва ли половина, семеро убитых, восемь тяжело раненых, в том числе сам хёвдинг, которому глубоко прорубили руку и пырнули копьём в живот, пробив кольчугу. Этот набег обошёлся нам слишком дорого. Даже со всей добычей.
Мы с Хальвданом начали обирать трупы, раздевая убитых мерсийцев до исподнего, стаскивая с них сапоги, доспехи и шлемы. Что-то из этого достанется и мне. Кровь отстирается, а дырки залатаются, зато в следующий раз я буду защищён. Никакой брезгливости я не ощущал.
Иногда, кроме сапогов и мечей, у саксов можно было найти монеты, кольца или нательные крестики, которые тоже отправлялись в общую добычу.
Наших убитых мы затащили в уцелевшую хижину, где сложили рядом, вместе с их оружием, с которым они погибли в бою, после чего Гуннстейн, как самый старший, поднёс факел к соломенной крыше. Мерсийцев оставили лежать прямо так, посреди улицы.
— Встретимся в Вальхалле, — мрачно произнёс Гуннстейн, глядя на всполохи пламени.
Вообще, это должен бы делать Кетиль, но наш хёвдинг впал в беспамятство, и я видел, что долго он не протянет. Даже если бы где-то рядом имелся полевой госпиталь. Я украдкой осмотрел его рану. Из раны тянуло дерьмом, а это верный признак того, что хёвдингу вспороли кишки. С таким долго не живут.
— Что будем делать дальше? — спросил Кьяртан, баюкая раненую кисть, на которой после боя не хватало трёх пальцев.
— Обратно, на «Чайку», — пожал плечами Гуннстейн.
Старый кормчий явно не был прирождённым лидером и несколько растерялся, когда на него упало бремя командования, но он предложил единственный верный вариант из возможных. Нам срочно нужно сматываться, пока местные не позвали ещё подкрепление и не набрались смелости пойти в атаку снова. В конце концов, их и так было больше, они могут восполнить потери, а вот у нас ситуация такая, что каждый человек на счету.
Так что мы распределили всю добычу по мешкам, взятым тут же, в деревне, запалили все оставшиеся постройки, и побрели обратно к берегу, забирая с собой наших раненых. Медленно и неторопливо, стараясь не разбередить раны наших бойцов. Из-за того, что груза оказалось гораздо больше, чем людей, способных что-то нести, часть добычи пришлось оставить на месте. Всё громоздкое и чересчур тяжёлое оставили в деревне, намереваясь вернуться следующей ходкой, но я бы предпочёл не возвращаться за этим барахлом. Пленные, которых мы захватили в деревне и которые могли бы сейчас нести тяжести вместо нас, благополучно разбежались в разные стороны, едва только начался бой.
Самое ценное, мешочек с серебром, по-прежнему находился у меня за пазухой, иногда тихо позвякивая. Часть трофейных доспехов пришлось напялить на себя прямо так, со следами крови и саксонского пота. Мне достался неплохой шлем из кожи и двух железных полос, скреплённых ободом. Не «Атлас», и даже не «Ратник», но от случайного скользящего удара защитит. А вот кольчуга с чужого плеча мало того, что оказалась не по размеру, так ещё и требовала починки после чьего-то богатырского удара.
Через мешок я продел верёвку и подвесил через плечо, руки у меня были заняты. Нам с Торбьерном пришлось тащить хёвдинга, несмотря на то, что милосерднее было бы его просто добить.
— Рана у него плохая, — сказал я.
— Да, досталось ему, — согласился Торбьерн. — Но какая славная победа! Клянусь, я сложу об этом дне целую сагу! И тебе в ней место найдётся!
— Сначала надо сделать так, чтобы эту сагу могли услышать, — хмуро произнёс я. — То есть, выбраться отсюда.
— Когда ты стал таким… Мрачным? Как какой-то старик, которому всё не так, потому что у него болят зубы и кости, — фыркнул Торбьерн.
Я пожал плечами, и Кетиль вновь не сдержал стон. Хёвдинг был бледен, он постоянно норовил схватить меня за рукав или что-нибудь ещё, пока я тащил его, обхватив под мышками.
— Ты
