врачей, которых ему представляла Тая. Сам же он, здороваясь с каждым, напряжённо старался вспомнить, кто же такая Тая. После некоторых усилий ему это удалось. Тая училась в седьмой группе вечернего потока, их было три неразлучные подруги: она, Шевченко и ещё одна толстая смешливая девушка. Борис помнил, что они не только по коридорам института ходили, обнявшись, втроём, в аудиториях сидели рядышком, но даже сдавать зачёты и экзамены всегда умудрялись в один день и час. Правда, их знания отличались. Шевченко обычно получала отличные отметки, и лишь изредка ей ставили «хорошо», да и то по нелюбимым дисциплинам. Только это и помешало ей получить диплом с отличием. Её подруги, в том числе и Тая Скворец, занимались посредственно, и, пожалуй, поэтому Борис её и вспомнил. Помогло воспоминанию и другое обстоятельство. Ещё на первом курсе Тая Скворец вышла замуж за довольно известного в Краснодаре инженера Родимова и стала носить двойную фамилию, Скворец-Родимова. Когда она училась на четвёртом курсе, её постигло несчастье. В тот год зимой в Краснодаре была большая эпидемия гриппа. Муж, И. Н. Родимов, бывший намного старше её, заразился гриппом, вызвавшем воспаление лёгких, и через две недели скончался. Студентка осталась молодой вдовой, что с ней было дальше, Борис Яковлевич не знал. Он помнил, что она на пятом курсе занималась значительно усерднее, чем раньше (видимо, замужество ей мешало учиться), и госэкзамены сдала в числе лучших. Вот, собственно, и всё, что удалось ему вспомнить. Каким образом она очутилась в Нальчике и в этой команде, он не представлял.
Тем временем познакомимся и мы с членами команды медиков, которые окружали Таю. О начальнике команды — военвраче третьего ранга Перове Борис Яковлевич узнал следующее. Виктор Иванович по профессии — дерматолог, работает врачом уже пять лет, заведует кожно-венерологическим диспансером в Баксане, звание военврача третьего ранга получил в прошлом году после 45-дневной переподготовки. В армии не служил. Очень завидует строевым командирам и старается на них походить, в этом ему помогает его бравый вид и неплохая выправка. Любит выпить (эти сведения Борису Яковлевичу доверительно сообщила Тая). Женат, кажется, второй раз, детей нет. Получив под своё начало команду медиков, к начальственному положению ещё не приспособился, и то не в меру суров, то уж больно покладист. Ну, да в начальниках он ходит всего второй день, ведь их собрали вчера, и вот уже сутки никуда со двора военкомата не отпускают.
Следующей, с кем познакомился Борис Яковлевич, была довольно пожилая женщина-врач, эпидемиолог из городской эпидемстанции, Дора Игнатьевна Краевская. Она, как выяснилось, хорошо знала и дружила с Таей. Муж её, строевой командир, был отправлен из Нальчика куда-то вместе с частью, в которой он служил, чуть ли не в первый день войны. Где он сейчас, она не знала, писем от него пока не было. Дора Игнатьевна была полной, черноволосой, черноглазой, подвижной женщиной лет 37, с чудесным голосом. Она замечательно пела украинские песни.
Затем Борис Яковлевич познакомился со своим сверстником Николаем Ивановичем Дурковым. Это был тоже выпускник Кубанского мединститута, но окончивший его на два года раньше Бориса. Дурков имел в детстве перелом правой стопы, который сросся неправильно, поэтому он прихрамывал. Николай Иванович служил хирургом районной больницы в соседнем с Майским районе и производил впечатление тихого и незаметного человека, таким он впоследствии и оказался. Он немного заикался, любил играть в шахматы. Николай Иванович — высокий и худой, с длинным неправильным лицом, вытянутым вперёд. Про такие лица говорят: «лошадиная физиономия», но это не мешало ему быть очень добрым человеком, отличным товарищем и весьма неплохим врачом.
Кроме перечисленных и Бориса Яковлевича, в команде медиков находилось ещё восемь врачей и два фельдшера, все они следовали в одну дивизию, но впоследствии были назначены в разные подразделения, и поэтому с некоторыми из них Алёшкин так более и не встретился или встречались очень редко.
Перов, ходивший за информацией о положении команды к военкому, сообщил, что вечером они выедут куда-то к Москве, где находится их дивизия. Поедут все вместе в одном вагоне (прямо идущем от Нальчика до Москвы, прицепляемом к скорому Тбилисскому поезду) по одному билету. На вокзал пойдут все вместе. Из двора военкомата отлучаться никому не разрешено, и нужно выбрать группу из нескольких человек, которым следует поручить закупить провизию. Естественно, что в эту группу желательно включить местных, из Нальчика, которые хорошо знают городские магазины и базар, так как еды нужно запасти и на дорогу. Военкомат, хотя и обязан обеспечить команду сухим пайком, но его работники так закрутились, что ни с чем справиться не могут и просили выходить из положения самостоятельно. — Для закупок продуктов выделили деньги, — закончил своё сообщение Перов.
В эту группу были избраны Тая, Дора Игнатьевна и два незнакомых молодых врача в качестве носильщиков, как выразился Перов, на закупку им выделили два часа. Тая сказала, что она забежит на свою квартиру, где возьмёт сумки под продукты и мешок для хлеба.
«Провиантмейстеры», как их шутя кто-то окрестил, вернулись даже раньше назначенного срока. Они купили колбасы, сыра, рыбных консервов, яиц, сала, хлеба — и чёрного, и белого, печенья, сахара, конфет, огурцов и помидоров. Решили продукты не делить, а, возложив обязанность главного снабженца на Краевскую, питаться всем вместе. Так как «делегация» потратила денег значительно больше, чем было отпущено, то разницу собрали между собой и вручили Доре Игнатьевне.
Обед прошёл оживлённо и весело, с шутками и смехом. Перов, недовольный действиями снабженцев, так как, по его мнению, они не принесли самого главного, куда-то сбегал и добыл бутылку портвейна. Потягивая вино прямо из горлышка, он быстро сменил гнев на милость. Остальные медики от предлагаемого им угощения отказались и запивали еду холодной водой из находящейся во дворе водопроводной колонки.
Настроение у всех было немного приподнятое. Никто не представлял себе, что их ожидает в будущем, поэтому они вели себя довольно беспечно, как школьники или студенты на каникулах, собравшиеся на какой-то пикник или загородную прогулку, во время которой им будет так же весело и беззаботно, как и сейчас, и по окончании которой они вскоре вернутся домой. Никто из них не предполагал, что война продлится более 4–6 месяцев, никто не сомневался в том, что фашисты скоро будут разбиты, ведь так сказали Сталин и Молотов, так писалось в газетах. А все эти люди были воспитанниками того периода времени, когда каждое слово Сталина и его ближайших соратников считалось непреложным законом.
Все были убеждены, что знаменитые полководцы Ворошилов, Будённый,
