Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
– Что-нибудь да поведают. Есть у меня упование… – Барченко с трубкой в зубах встал из-за стола. – Тогда двинемтесь. Машину я уже вызвал.
…Не прошло и часа, как старенький, но добротный «Руссо-Балт» довез Вадима с шефом до златоглавой церкви, неподалеку от которой принял мученическую смерть Найджел Ломбертс. Чтобы расставить все точки над i, Александр Васильевич при входе показал удостоверение и вытребовал к себе отца-настоятеля. Тот явился, облаченный в ризу, бледный и заметно нервничающий. Еще бы! – всем известно, что чекисты попусту не приходят. Мыслил уже, поди, что прямиком из храма отвезут в каталажку и запрут под замок, а то и прихлопнут без суда и следствия. Но Барченко, обозначив свои полномочия, далее повел расспросы мягко и доверительно, точно на дружеских посиделках. Поинтересовался, не захаживал ли в последнее время в храм кто-либо подозрительный, не беспокоит ли церковников черкизовское хулиганье, да в порядке ли содержится погребалище. Ведал, само собой, что над многими скорбными местами Москвы висит дамоклов меч: уничтожались монастырские кладбища, заравнивались гражданские – Лазаревское, Дорогомиловское, Семеновское, Братское… Как будто обещанный большевиками коммунизм обещал и вечную жизнь!
Черкизовское – самое маленькое и древнее в Москве – не трогали. Лояльность служителей Ильинского храма к новой власти служила оберегом и для них самих, и для прилегающего к церкви некрополя. Отец Николай отвечал на вопросы подробно, без утайки, но света на интересовавшие визитеров вопросы не пролил. Подозрительные лица в храме? Да сейчас кто только не ходит: одни помолиться, другие просто поглазеть. Вчера вон делегацию генуэзских докеров на экскурсию приводили. Шумные, горластые, руками машут… А после их ухода полсотни целковых в церковной лавке недосчитались, и серебряное распятие со стены кто-то упер. Что касается кладбища, то за ним пономарь Яков приглядывает, пусть он и просветит.
Яков оказался статным молодцем с военной выправкой. Церковное облачение сидело на нем несуразно, а вместо мочки левого уха багровел обрубок. Барченко сразу сведал, что к чему, и сменил тон:
– Вы, государь любезный, как я погляжу, не то чтобы из духовных… Чай, в прошлом своем житии шашкой махали и из пищали постреливали?
Пономарь вперил в него налитые усталостью зрачки.
– Так вот вы зачем пожаловали… Вилять не буду: поручик тридцать четвертой пехотной дивизии второго армейского… – Он запнулся. – Простите, после контузии слова забываю… четвертого корпуса Добровольческой армии. Воевал под началом князя Стокасимова. Где ваши кандалы? Заковывайте. – И протянул вперед обе руки.
– Господь с вами, – отмахнулся Александр Васильевич. – Какие кандалы? У меня и оружия с собой нет. Что до вашего служения Деникину, то сказано: «Грех юности моея и неведения моего не помяни». Вы мне лучше про погост обскажите, это куда как занятнее будет.
И поручик обсказал. Добродушие Александра Васильевича подействовало на него, как сыворотка правды. Оказалось, уже с неделю ночами на кладбище творится некое движение. От могилки к могилке перебегают тени, слышится сдавленный шепот. Будь Яков суеверным, увидел бы в творящемся происки нечисти, но он закоренелый материалист и потому решил, что промышляют разорители гробниц, каковых бессчетно развелось на просторах постреволюционной Руси. Экс-поручик достал из устроенного под папертью схрона маузер и в особенно темную ночь сделал вылазку на вверенный участок. Он затаился у могилы почитаемого в Черкизове священника Павла и прислушался. До полуночи его слуха не касалось ничего необычного, а затем он уловил перешептывание двух персон. Они стояли где-то поблизости, но говорили так тихо, что он смог различить не более пяти-шести слов. Среди прочих прозвучало «ломбер», и он удивился: не о карточной же игре они разглагольствуют под покровом тьмы в окружении мертвецов?
– А еще какие были слова? – спросил Барченко.
– «Ждем… не идет… указания…» – что-то наподобие. Я хотел подойти, но раздумал. Видел, что разорять могилы и на храм нападать они не собираются, а остальное – не моя… как же это?.. – Он сдвинул смоляные брови, вспоминая. – А! Не моя забота. Следил за ними, пока не ушли.
– А после вы их видели?
– Видеть не видел, но слышал. Вплоть до дня, когда англичанина возле пруда зарезали. С того времени они не появлялись… – Поручик спохватился: – Если это были патриоты России, которые готовили реставрацию само… как же его?.. самодур… дер…
– Вы в это верите, поручик? – одернул его Барченко. – Навидались мы патриотов. Под закордонную дудку плясать – тоже мне доблесть… Идемте, Вадим Сергеевич!
Вадим с шефом направились к выходу. Поручик-пономарь нагнал их, забухтел вполголоса:
– Вы можете меня выдать, это ваше право. Но отец Николай… он ни при чем… он меня укрыл, не зная моего прошлого…
– Не собираюсь я вас выдавать. – Александр Васильевич пожал плечами. – Укрывайтесь себе на здоровье. А с последствиями контузии надо что-то делать, а то вы все кондаки с тропарями позабываете. Хотите, с академиком Бехтеревым сведу? Светило неврологии…
– Спасибо, – ответил поручик Яков с достоинством. – Я уж как-нибудь так…
Когда шли к машине, Вадим высказал то, что вертелось на языке:
– Александр Васильевич, он же враг! Маскируется, оружие хранит… А вы его на все четыре стороны.
Барченко сверкнул окулярами.
– Какой враг! Он уже свое отвоевал. Променял поле брани на попово гумно. Кус хлеба да ложе под кровлею – вот все, что ему надобно.
Ох, не разберешь, что у шефа в черепной коробке делается! Бывало, как завернет спич о вселенской победе пролетариата – заслушаешься. А сегодня взял и контрика отпустил, жалость проявил совсем не революционную. За белых он или за красных? Поди пойми… Скорее всего, живет по каким-то своим принципам, персональной философии придерживается. И философия эта столь сложна, что с наскоку в ее глубины не проникнуть.
Когда сели в машину, Барченко, пыхтя трубкой, вопросил:
– Ваше мнение, Вадим Сергеевич? Как видите, теория касательно заговора подтверждается – человецы незнаемые сход устраивают, умысел вынашивают…
– Мое мнение – брать их надо, – рубанул Вадим. – Устроить на кладбище засаду и взять тепленькими.
– Но наш болезный поручик рече, будто они уж перестали наведываться. Не иначе, предупредил кто-то, что англичанин земную юдоль покинул. Хотя… могли и без предупреждения узнать. Об этом случае газеты не писали – запрет наложен, но от молвы никуда не денешься. Я давеча в гастрономе такую дичь услыхал – волосы дыбом встали.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
