— Не отдам! Запру в комнате, привяжу к батарее, но не отдам! — Сотников -старший, припав губами к ушибленной руке, выскочил из-за стола и неврастенической походкой зашагал по комнате. — Только все наладилось, только все забылось! И на тебе, здрасьте!
— Отец!— взмолился Венька. — Я уже взрослый мужик, сам решу!
— А что ты делать умеешь, мужик? — коршуном навис над ним Леонид Моисеевич. — Драться, стрелять, убивать? Этим ты зарабатывать на жизнь хочешь?
— Что ты в этом понимаешь?..
— И понимать не хочу, и слышать об этом не хочу! То, чем ты занимался вместе с этими мародерами, мне омерзительно до такой степени, что душа наизнанку выворачивается! Мужик он, видите ли... Мужик... Где мой валидол?
Венька вперил в отца тяжелый, почти что ненавидящий взгляд:
— Ты хотя бы раз в своей жизни смог защитить женщину? Что ты вообще видел, кроме своего смычка? Ты же как аквариумная рыбка, гуппи! Ты никогда не держал на руках умирающего друга, никогда не захлебывался в собственной крови! А на твоих глазах расстреливали детей?! А перерезали ножом горло старухе? А привязывали к беременным женщинам динамит?
— Ужас! Не хочу слышать!
— А я это видел! И я убивал только зло!
— Ты убивал? Ужас! Замолчи!
— Так какое же ты имеешь право рассуждать об этом?
Тоже мне, инженер человеческих душ!
- Сотников - старший весь двигался, как ртутный шарик. Он был сейчас готов и заплакать, и захохотать одновременно. Валидол он съел, наверное, весь.
— Хорошо, согласен... — проговорил наконец он, нервно дергая себя за бакенбарды. — Я был излишне резок... Не сдержался, прости... Дурацкая перепалка...
— Ладно, нам пора, — не выдержал Андрей, — мы с Кирюхой пойдем...
— Сидеть, — прервал его Венька. — Доедайте, а потом уйдем.
— «Уйдем»? Куда это ты собрался? — встрепенулся Леонид Моисеевич. — Только через мой труп! Не позволю! Не обо мне, не о матери, так о Людмиле подумай! Бедная девочка!.. Софочка, где мой валидол?
— Я могу своих лучших друзей хотя бы до метро проводить?
— До метро? До метро можешь... Конечно, но только до метро, не дальше. Ты обещаешь мне, что до метро?
Венька кивнул...
...Уже стемнело, когда они вышли из подъезда и заскользили по покрытому ледяной коркой тротуару. Сильно приморозило, скоро и до Москвы докатится настоящая зима.
Настроение у всех троих было препаршивое.
— И Петька отказался, — сказал Андрей в продолжение ранее затронутой темы. — Сын у него родился в марте. Пеленки теперь, памперсы... Надо же, Петька — и вдруг семейный человек...
— Редеют наши ряды, — совсем не весело улыбнулся Кирюха. — Кстати, а кто такая Людмила?
— Девушка... — ответил Венька.
— Неужели до такой степени уродина, что друзьям показать стыдно?
— Нет, она у меня красавица...
Станция метро была буквально в двух шагах. Венька спустился вместе с друзьями в теплое подземелье. В час пик на платформе было не протолкнуться, их обступили со всех сторон, стиснули, затолкали.
— Ну, бывай, отставник... — Андрей протянул руку. — Дальше запретная зона.
Прощание не получилось.
— Чего ж ты ему не сказал? — горячо зашептал Кирюха, когда сели в вагон.
— Что «не сказал»? — зло процедил Андрей. — Что я под расстрелом хожу? Что теперь мы с тобой оба ходим под смертью?
— Почему это? — удивился Кирюха.
— А ты думаешь, для какого такого дела меня от одной пули уберегли? Да чтоб отправить сразу же под другую! Понял, нет?
— Суки, — снова сказал Кирюха.
— Пусть живет и папу с мамой радует, — с досадой махнул рукой Андрей.
Кирюха не ответил. Только сейчас до него дошло, на что он пошел. Слово это даже страшно было выговаривать — «смерть».
Глава седьмая СЕНСАЦИЯ
— А какой конкретно ущерб нанесен побережью Японии?
Краем глаза Нателла увидела, как Володька перевел объектив камеры с нее на стол, за которым сидели японцы и русские перед лесом микрофонов. «Молодец, — отметила про себя, — на лету схватывает».
Конечно, она еще по-женски кокетливо подумала, что ее профиль совсем неплохо будет смотреться на мониторе, если, конечно, монтажеры в Москве не вырежут.
Японец внимательно выслушал перевод ее вопроса и стал говорить. Что он там говорил, Нателлу почти не волновало: ущерб, о котором она спросила, исчислялся сотнями миллионов долларов, а точнее, почти полумиллиардом. Эта цифра, а также многое другое было в пресс-релизе, который она получила еще до начала пресс-конференции по поводу экологической катастрофы в Японском море, Там была масса других не менее интересных сведений, но Нателла хорошо знала, что в Москве нужны только основные факты, мелочи там выпадут. Вот она и встала первой. Журналисту очень важно засветиться на экране. Если хотя бы ОРТ ее покажет — неплохо.
НТВ — проблематично, у них своих репортеров полно. Но чем черт не шутит.
Переводчик долго переводил японца, называл цифры, основная из которых как раз и была полмиллиарда долларов. Володька снова метнул «телевзгляд» на Нателлу, которая в этот момент прилежно записывала ответ японца в красивый блокнот.
«Нет, молодец Володька, — снова подумала Нателла. — Жаль, что скоро его заберут из этой дыры, пошлют куда-нибудь в «горячую точку», а там призовут в столицу. Такой вот карьерный путь». Впрочем, она надеялась, что окажется в Москве раньше своего оператора. И каждый репортаж делала, памятуя, что это еще один ее шанс.
Целые сутки до этой пресс-конференции Нателла моталась по погранчастям, по флотскому начальству, умоляла, упрашивала, многообещающе улыбалась и раздавала направо и налево свою визитку, чтобы ее взяли на хоть какой-нибудь завалящийся катерок и отвезли к месту катастрофы «Луча».
Ей все удалось. Взяли ее и на катер, и даже на вертолете прокатили над местом аварии. Она попыталась вести репортаж прямо из кабины, но грохот лопастей заглушал все. Тем не менее материала она наснимала на три часовых передачи.
Действительно, это впечатляло.
Она своими глазами видела расползающееся пятно мазута, видела копошащихся японских рыбаков и спасателей, видела, как и наши помогали, чем могли. И конечно, во всех ракурсах были зафиксированы на профессиональной пленке «Бетакам» разорванные борта танкера «Луч».
Ее журналистское сердце прыгало от радости, а тело ныло от усталости. Почти за трое суток, не смыкая глаз, они с Володькой облетели, объездили и проплыли Японское море и побережье вдоль и поперек.
И вот теперь был заключительный этап всей этой грандиозной «опупеи», как выражался Володька, — совместная пресс-конференция российских и японских дипломатов, экологов и прочих специалистов.
