друг с друга горящих глаз, мы выпили шампанское. И вот сейчас я лежу и спрашиваю себя: «Зачем?!» Ведь то, что произошло после, только усугубило положение вещей.
Он взял мой бокал, поставил его на ближайшую тумбу и, наклонившись, в очередной раз поцеловал. И уже был готов снова лечь на меня своим восхитительной красоты телом, как отвернулся поставить на ту же тумбу своё шампанское, а я прямо перед собой увидела его плоский, состоящий из одних кубиков пресс и вздыбленный, железно-стоящий член. В моей пьяной голове промелькнули вдруг самые непристойные мысли. Рома моментально заметил это, и его глаза заволокло ещё большим желанием.
— Хочешь?
— Я не умею, — беспомощно пропищала я. — Я всего-то пару раз в жизни…
Аренин улыбнулся и поднял мой подбородок.
— Значит, будем учить. Учить, как мне нравится.
Наклонился и поцеловал.
— Посмотри на него, потрогай.
Он взял мою руку в свою и приложил к каменному органу. Меня всю трясло. Но любопытство победило, и я дотронулась до члена, сначала медленно и испуганно, но, осмелев, уже увереннее. Рома сжал зубы.
— Смелей, смелей же, детка. Ласкай, ласкай.
Вспомнив предыдущий скромный опыт и просмотренные — честное слово, случайно! — видеоуроки в Интернете, я начала двигать по нему вверх-вниз обеими руками. Рома тяжело дышал и, взяв меня за волосы, притянул ближе.
— Языком, губами. Поласкай же языком!
Я вошла во вкус и выполнила его просьбу даже с радостью. Мой язык летал по члену, как бабочка по полю, остановился на трепещущей головке и провёл по ней круг. Губы периодически присоединялись к языку. Рома стонал и всё сильнее сжимал мои волосы.
— Да, да, да-а-а, девочка, да-а-а-а. Так. О-о-о.
Он как будто был уже не тут и не он. Глаза были закрыты, покрытая небольшой порослью грудь тяжело вздымалась, мне уже было немного больно от того, что он делал с моими волосами. «Неужели ему так хорошо? Разве я могу так?»
— В рот! Малышка, возьми же его, наконец, в рот. Не могу больше. О, блядь! Сука! Как хорошо! Быстрей же. Быстрей, сказал!
Меня изрядно потряхивало, ведь обычно в «концовке» я слаба — предыдущие партнёры не очень-то были довольны.
«Ну не умею я, как нужно! Умереть теперь, что ли?»
Но не успела я опомниться, как Рома сам приоткрыл мои губы и практически вставил мне член в рот. С непривычки я закашлялась и попыталась его «выплюнуть», но какое там! Он таранил меня им, и главная моя задача была — не задеть его зубами, чтобы не поранить. Мне уже даже начал нравиться этот процесс, ведь я имела сейчас над ним, богатым и самовлюблённым, такую власть. Я дарила ему настолько сильное наслаждение, что он снова рычал и всё громче стонал. А чтобы ощущения были ещё ярче, я решила попробовать что-то сделать и сама. Например, провести языком. Получилось так себе, но Рома, кажется, остался доволен.
— Лижи, лижи его. Соси, соси сильней! Соси, детка. Сильней, сильней. Я хочу ещё сильней. Ну, давай же, Аня, соси. Боже!
У меня самой уже внутри всё горело, и я хотела его внутри, но не там, где он сейчас, а там, где всё полыхало огнём. Член в моём рту начал дёргаться, и я почувствовала, что сейчас Рома изольётся в меня. И готова была сама кончить от блаженства.
Но он стал отстраняться и попытался вынуть его. Я начала сопротивляться и возмущённо мычать. Он улыбнулся.
— Пусти же, хулиганка. Я хочу по-нормальному. В тебя хочу.
И, повалив на кровать, раздвинул мои колени и резко вошёл. Мне казалось, я схожу с ума от этого кайфа.
— О боже, — уже в который раз прошептала я, в ужасе от вспоминаемого и творимого.
«Ладно, минутка самобичевания у нас будет потом, а сейчас — драпать отсюда со всех ног, пока Аренин не проснулся. А потом всё списать на алкоголь, вредную подругу Таньку и мою кармическую невезучесть. А ещё удалиться навсегда из всех социальных сетей и забыть это, как самый позорный эпизод моей жизни».
Тихонечко, чтобы не потревожить спящего мужчину, я попробовала вылезти из-под его, кстати сказать, очень тяжёлой руки и испугалась, когда он зашевелился. Да что там испугалась — у меня чуть сердце в пятки не ушло. Но всё прошло благополучно, и, крадясь на цыпочках, я ступала по мягкому ворсистому ковру, пытаясь собрать свою одежду. И мне это даже почти удалось, как вдруг за спиной раздался тихий, сонный голос:
— Сбегаешь?
Вот тут моё бедное сердце реально исполнило запредельный кульбит, и я чуть не упала в обморок со страху. Пару секунд вообще стояла на месте, как парализованная, и не смела пошевелиться.
Постепенно мои нервные окончания начали приходить в своё обычное, «рабочее» состояние, а сердце вновь вспомнило, как нужно качать кровь по сосудам.
В голове созрела светлая мысль: раз уж разговора не избежать, то пусть он пройдёт спокойно и мирно. В конце концов, почему мы не можем проститься по-хорошему после доставленного друг другу удовольствия?
Я с силой выдохнула и повернулась к Роману.
— Ну почему сразу сбегаю? — безбожно соврала я. — Не хотелось тебя будить.
— Серьёзно? Вот ведь врёшь и не краснеешь.
Рома сидел на кровати. После ночи его тёмно-русые волосы были взъерошены, и он спросонок провёл руками по лицу. А затем продолжил пристально смотреть на меня.
Прижимая к голой груди многострадальное платье, я поняла, что не вспыхнуть от смущения не получилось.
И снова наступила неловкая пауза, во время которой каждый был погружён в свои мысли.
Наконец, одевшись, я решилась начать разговор. Даже присела для большей уверенности на край кровати. Меня отчего-то дико мучила мысль о том, почему же это так трудно. Ведь мы, по сути, друг другу чужие люди, и это был просто мимолётный секс после пьяных посиделок. Но… вот хоть ты тресни — не получалось сейчас легко и обыденно, как прежде. Что-то тяжёлым камнем давило на душе и не давало развиться привычной в такой ситуации непринуждённости и расслабленности.
Романа явно беспокоили те же мысли.
— Ром… — слова давались мне не просто трудно, а адски трудно. — Мы и так знаем всё, что сейчас можем сказать друг другу. Так зачем… говорить.
Я нашла в себе силы посмотреть на Аренина. А он в ответ одарил меня пронизывающим взглядом.
— Мне пора — сегодня поезд в семь вечера. И спасибо за всё.
Я искренне (надо же) улыбнулась ему и, встав с кровати, направилась к двери, попутно поднимая с пола свою сумочку.
Но у
