судьбах миллионов людей. Каждый выплывал как мог. Но держава в итоге понесла колоссальные убытки.
— Может, позовем кого? Субботу же. Девчонки с курса придут, того еще старого.
— Деньги лишние появились?
— Я рыбу принесу, картошка у тебя есть. Пацаны выпивки достанут.
— Ладно. Ко скольки готовить?
— Часиков в семь начнем. После одиннадцати выгонять с общаги начнут.
Вот так просто молодость перескакивает с проблем на веселье. А чего в само деле чахнуть? Вечерние походы в кафе и тем более рестораны нам не по карману. Дискотеки еще не вошли в моду, их не так много. Танцы в институте организуют по праздникам. Так что чаще всего самый распространенный вид досуга — посиделки в общаге. И не обязательно злачные. Помню некоторые факультеты, где по вечерам разгорались философские, а позже политические диспуты. Эх, какие люди на них сходились!
Одна нога здесь, другая там. Любимый мэм саперов. Нас в армии этому также учили, потому я долго боялся мин и гранат. Быстро найдя канцелярский отдел, закупил все, чего не хватало для успешной учебной деятельности. В личных вещах оказалось пусто, видать, планировал в Ленинграде закупиться. И внезапно вспомнил, что обещал сестре хорошие зимние сапоги. И даже размер её ноги припомнился, и что в праздник Конституции 7 октября она должна приехать. А где еще искать, как не в Гостинке? Начал обходить отделы и присматриваться. Наверное, суббота для покупок не очень удачный день. Опрошенные мною дамы посоветовали забежать на неделе. Ту и в самом деле частенько «выкидывают» хорошую импортную обувь. Значит, послезнание работает.
В конце восьмидесятых и сам здесь промышлял. Купишь по госцене, и не отходя от кассы, продаешь с наценкой. С руками и ногами отбирали. Надо же бедному студенту на что-то жить. Первые капиталистические университеты. Замечаю на углу около Апрашки группу парней с характерной «фирменной» внешностью. Фарца, к бабке не ходи! Свои дела мутят. Задумался, а не начать ли работать с ними? Деньги в эти годы они поднимают нехилые. За такой процент олигархи будущего удавились бы! Но это надо не учиться, а тут торчать. Если влетишь, то с института сразу попрут.
— Чего зыришь?
— Да так.
— С таком и вали.
Пацан в клубной куртке нагл не по годам. Место быстро «поднимает» человека, и далеко не всегда заслуженно. Киваю на его куртку:
— Почем?
— По деньгам!
— Понятно. А если в рожу?
— С теми базарить будешь.
Похожий на цыганенка парень бросает взгляд в сторону.
«Опа!»
Два мордоворота неспешно курят около мусорного бака. Ух ты, братва уже в это время грелась около бизнеса! Решаю не обострять.
В принципе деньги у меня есть. Не зря два месяца горбатился на Соловках. Хоть и отдал половину матери, но на жизнь осталось. Плюс стипендия. Все лежит на сберкнижке. Я нашел её на дне кондового чемодана. Наверное, с таким еще дед ездил. На руках сейчас около пятидесяти рублей наличными. Но скоро стипуха, заживем! Перехожу улицу и двигаюсь в сторону общаги. Хочется пройтись, подышать воздухом, обдумать дела наши грешные.
Вот это вштырило! Так меня в здешнем Питере еще не било. Аничков мост встретил неласково. Ангидрит налево! Я вскоре этих чертовых мостов бояться буду! Но больше всего удивил не сам мост. Уже начинаю привыкать, что мостовая чугун и бронза как будто искрят сине-зеленым. Откуда взялся проклятый дар и связан ли он как-то с моим возрождением в данном мире, не ведаю. Кто бы рассказал. Во всяком случае ни зомби, ни призраков я не видел. Но больше всего меня удивили кони. Скульптурная композиция великого Клодта обозначает укрощение коня и символизирует власть человека над природой. Надо мной возвышалось четыре бронзовых скульптуры: «Конь с идущим юношей», «Осаживающий коня юноша», «Юноша, поверженный конём» и «Юноша, берущий коня под уздцы».
Но я в эти минуты наблюдал иное. Как будто мое сознание раздваивалось и получалось одновременно рассматривать мост в двух мирах. Один разноцветный, обычный. Второй в зеленовато-синей тонировке. И вот в последнем эти скульптуры выглядели вовсе не так мило. И бронзовые люди, и кони с презрением взирали на меня. Да-да, именно на меня! Их головы поворачивалось, а тела шевелились, как живые. Помните старый фильм с Никулиным и Евстигнеевым «Старики-разбойники»? Там герою Никулина приснился кошмар, где за ним по музею гонялся скульптурный всадник. Только в моей реальности все ярче и страшнее.
В какой-то момент стало жутко. Я застыл посреди Аничкова моста, меня толкали, на меня ругались, но с места не сдвинули. Потусторонние фигуры как будто хотел что-то сказать мне. Их рты беззвучно открывались, глаза был живыми. Ноздри коней трепетали, а ноги нетерпеливо переминались. В том мире композиция означала совершенно иное.
Разбуди в себе зверя!
Мне никогда не было так страшно. Даже когда меня в конце девяностых убивали бандиты, оставалось надежда. И все выглядели относительно знакомо. Ну, перетрем еще ситуацию и концами разойдемся. В итоге так и вышло. Позже убили их. Братва попалась больно наглая и беспредельничала не по понятиям. Здесь же мороз крепким наждаком продирал по коже, и было ничего не понятно. Как выйти из этого Запутосторонья? Что им надо от меня? Какова угроза с той стороны? Каким местом к этой жути относится будто бы случайно встреченная Синеглазка? Видимо, всплеск эмоций в голове дал в итоге требуемый выхлоп. Мои глаза остановились на воде и тут же резко отпустило.
Ха-ха, в человеке важен не только разум, но и его эмоции.
Я поспешил дальше, но ощутив на спине чей-то пристальный взгляд, быстро обернулся. Но уже на берегу. Что-то мелькнуло в толпе на той стороне. Разглядеть я его не успел. Все-таки выходной день и народу на Невском много. Не помню, как добрел до общаги. Очухался уже с ножом в руке, чистя картошку. Целый мешок с собой с Беломорска привез. Там же капуста и морковь. Надо бы завтра щец наварить на неделю, чтобы было, что вечером пожрать. С утра
