Ты же только что держал стены озера.
Я присмотрелся к водовороту своей внешней стихии — он вращался с обычной скоростью, не показывая никакого истощения.
— Должно хватить.
— Тебе нельзя использовать эту магию там, где находятся люди, — сказал Кастиан. — Можешь задеть кого-нибудь.
Я кивнул. Мне казалось, что я понемногу начал улавливать особенности контроля над своей главной стихией, но биться об заклад, особенно если на кону стояли жизни людей, я бы не стал.
Первую же осу, пролетевшую достаточно близко от того места, где мы стояли, я использовал для практики — заранее отойдя в сторону от Кастиана и запретив Кащи приближаться ко мне. И действительно, через мгновение выбранная мною тварь рухнула с неба, идеально высушенная, а рядом с ней расплескалась жидкость, которую я из нее вытащил.
Когда мы вышли из хода, три башни замка были объяты белым пламенем. За прошедшие с нашего появления минуты одну из башен успели потушить, но две другие так и пылали, будто уходящие в небеса гигантские факелы.
Что ж это был за огонь, если потомки ифрита не могли с ним справиться в собственных корневых владениях?
И что вообще здесь происходило⁈
Убивать ос оказалось легко — в воздухе никого, кроме них, не было, можно было не беспокоиться, что я задену людей. Кроме того, после каждого нового раза направлять удар и контролировать ту площадь, которую он захватывал, получалось все легче.
Огонь над первой башней погас — разом, будто невидимый гигант задул свечу — а потом, так же быстро, и над второй.
В это же мгновение по воздуху разлился холод, заполз под одежду, скользнул вдоль позвоночника ледяной крошкой. И хотя темнота ночи не ушла, все вокруг стало ясным и прозрачным, и я вдруг понял, что вижу в темноте так же хорошо, как днем. Правда, дышать вдруг оказалось тяжело — воздух стал пустым, почти перестав насыщать легкие. Там, где прежде хватало одного вдоха, теперь требовалось два.
Я вернулся к тому месту, где ждал Кастиан. Возможно, он знал, что это изменение значит.
— Хеймес позвал на помощь духов клана, — ответил он на мой вопрос. — То, что мы ощущаем — это эхо потустороннего. Духи всегда его приносят.
Мне тут же вспомнилось, как эти самые духи меня едва не убили. И как потом пообещали «пока не трогать» ради моей «полезности».
— Призыв к духам предков — это последнее средство, — продолжил Кастиан, хмурясь. — Спасти клан они, конечно, спасут, но не известно, что сделают еще, когда окажутся среди живых.
— И что, например, они могут сделать?
Кастиан пожал плечами.
— Убить тех, кто им не понравится. Вселиться в кого-нибудь — одержимость, знаешь ли, бывает не только демоническая. Наказать собственных потомков — если посчитают, будто те в последнее время не оказывали им должного уважения и почтения. Могут разрушить что-нибудь — или, наоборот, создать. Если решают создать, то это даже хуже — тогда духи не согласятся уйти из мира живых до тех пор, пока не закончат задуманное…
Потушив белый огонь на башнях, духи принялись за все остальное. С чем именно они разбирались и как это делали я не видел, до башен мы все еще не дошли, но вскоре те осы, которые летали поблизости и которых я не успел убить, превратились в пепел и осыпались на землю.
— Хеймес явно призвал всех духов предков, — вновь подал голос Кастиан. — Ты заметил, как хорошо стало видно? Насколько знаю, ночное зрение — самый явный признак их количества. Я отсюда различаю все детали каменной кладки крепостных стен, а это значит, что вокруг нас летает не меньше сотни духов.
— Так проявляется эхо потустороннего?
— Да, в том числе… После такого призыва к духам всегда зовут и жрецов — вычищать следы мира мертвых.
— И что, духи клана могут вселиться в кого-то из своих потомков? — спросил я.
— Нет, про такое я не слышал. Обычно для вселения духи выбирают не родственников, а слуг или гостей.
— То есть они могут выбрать и нас с тобой? — уточнил я. — Духам вряд ли есть дело до наших поддельных свидетельств о рождении.
— Не знаю… — уже более напряженным тоном ответил Кастиан. Похоже, до моих слов он не задумывался о том, что такая опасность может угрожать непосредственно ему самому, а не какому-то абстрактному слуге.
— И как такому вселению можно противостоять?
— Никак. Наверное…
Еще того лучше. Я вздохнул, пообещав себе внимательней обычного следить за окружающими людьми.
…Ну хотя бы в Кащи эти духи вселиться не могли. Верно ведь?…
Холод не отступал. Более того, вскоре на траве и дорожках начали появляться и видимые его следы — разводы белой изморози. А потом мы подошли к ближайшей башне, где суматошно бегали и, наверное, делали что-то полезное слуги и представители младших семей аль-Ифрит. Кто-то из них опознал нас и побежал сообщить старшим данам — как я понял, незамеченным наше исчезновение не осталось.
— Где вы были⁈ — Амана, запыхавшаяся, в саже, появилась первой.
Я посмотрел на окружающих людей и подумал, что никому из них наш рассказ слышать не стоит.
— Если есть возможность поговорить в другом месте… — начал я, и Амана, поняв, в чем дело, кивнула. Потом коснулась моего левого плеча кончиками пальцев, и я почувствовал, как онемение от яда осы стало уходить.
* * *
— … И тогда фальшивый Ирдан сказал, что он всего лишь проводник воли Костяного Короля, — проговорил я.
Рассказ получался длинным, часто перемежался вопросами, и чем больше я говорил, тем больше мрачнели старшие аль-Ифрит.
Когда я, наконец, дошел до упоминания Костяного Короля, лицо Аманы выглядело болезненно бледным, но удивления на нем не было. Скорее она походила на человека, чьи самые плохие ожидания только что сбылись. И так же выглядел Хеймес, обычно носивший маску непроницаемой улыбчивой вежливости. Обычно, но не сегодня. Похоже, у него просто не осталось ни сил, ни желания ее поддерживать. И сейчас, когда я произнес титул Костяного Короля, глава клана со стоном уронил голову на сложенные на столе руки и остался в такой позе.
— Я понимаю, что это плохо, — сказал я. — Но насколько плохо?
— Хуже было бы только в одном случае, если бы Король явился сюда лично, — отозвалась Амана. — Тогда нам уже ничего не помогло бы. Сейчас
