отцу? А почему бы, к примеру, не научиться бить чечетку? На его взгляд, надо было просто вести себя тише воды ниже травы. Некоторое время не приближаться к игорным заведениям и спокойно ждать. Отец рано или поздно остынет. Но вот тут он ошибался.
Я глубоко вздохнул. Собрал остатки сил. Я должен как можно быстрее изложить свои впечатления на бумаге. Написать статью на одном дыхании и первым же поездом метнуться в Бордо. Если я потороплюсь, то доберусь до редакции еще до того, как будет сдан очередной номер. Я бросил шляпу на кровать, борясь с желанием последовать ее примеру – настолько я был вымотан, – и сунул руку в карман за блокнотом.
Блокнот исчез.
9
– Мне нужна полная свобода действий.
Несколько минут назад с эффектным визгом шин прикатил «понтиак». Престарелый денди всегда тщательно готовит свое появление. Роза предоставила свою гостиную в наше распоряжение. И, прежде чем исчезнуть на кухне, принесла нам два наполненных бокала. И вот старый денди сидит, рассматривая меня из-под бархатной шляпы, украшенной синим пером. Поигрывает дорогой золотой зажигалкой, щелкая ее крышкой. Нервничает?
– В том, что касается трат. И набора персонала, – добавляю я.
Теперь, приняв решение остаться, я намерена вытрясти из него максимум. Он согласен на все. Не торгуется ни по одному пункту. Даже насчет непомерной суммы, которую я потребовала в качестве компенсации за проведенное здесь время. Контракт однозначно гласит: у меня три месяца, чтобы превратить его харчевню в ресторан высокой кухни, достойный этого названия. Патрон сам назначил дату открытия, по случаю которого он устроит званый ужин. Он намерен пригласить всех сколько-нибудь влиятельных местных персон, с тем чтобы представить им свой новый ресторан. Приглашения начнут рассылать уже завтра.
Три месяца – короткий срок. У меня нет права на ошибку. От успеха ресторана зависит моя репутация. Пусть даже от нее мало что осталось, но я должна быть на высоте. Таков совет мэтра Муано. Можно попробовать, но при условии, что я буду единственной хозяйкой на борту.
Денди садится прямо.
– Поступайте как считаете нужным, – говорит он. – Однако…
В его очень сильном баскском акценте сквозит что-то крестьянское, не соответствующее элегантности бархатного жилета и шелкового платка, украшающего его грудь.
– Пейо должен остаться.
Он выговаривает это вежливо, но твердо.
За столом воцаряется мертвая тишина. Слышно только лопанье пузырьков шампанского, вырывающихся на вольный воздух.
Пейо? Да я лучше умру!
– Тогда пусть он и вытягивает ресторан!
Эчегойен не отвечает. В его взгляде непреклонность. Чего он хочет? Он что, собирается вбухать такие деньжищи в сельский ресторан, рискуя все потерять из-за шеф-повара, столь же ленивого, сколь и хамоватого? Меня одолевают сомнения. Может, у него с головой что-то не в порядке?
Молчание затягивается. Я чувствую, как изнутри подкатывает паника. Знакомое чувство. Необоримое. Адвокат убедил меня, что это шанс прийти в норму, и не только в финансовом смысле. Если привлечь внимание журналистов к этому проекту, можно будет забыть о прошлом и начать новую историю. Историю возвращения на родную землю, историю моей матери. Мне хочется в это поверить. Но на одной кухне с Пейо я лишь крепче увязну в болоте.
Старый денди ждет.
В переговорах я полный ноль. Это дело Муано. Черт, почему его сегодня нет рядом!
Этим утром я не устояла. В отделе прессы в магазине пролистала самые последние газетные публикации, от всем известных журналов до скромных местных изданий – и все поминали меня. Меня изображали чуть ли не ведьмой. Свидетельства множились; от старых школьных приятелей, мимолетных знакомых и до кандидатов на участие в шоу – всем было что рассказать и о моей жизни, и о том, что я из себя представляю. «Лиз Клермон, закатившаяся звезда», «Скандал на кухне: все наши разоблачения!», «Конец звезды высокой кухни; осталось лишь горькое послевкусие»…
Я вышла из магазина, и меня вывернуло завтраком. «Чем я такое заслужила? – спрашивала я себя. – В какой момент все пошло наперекосяк? Почему я ничего не замечала? Неужели я такая, какой меня описывают? Мне не хватило здравого смысла. А может, смирения?»
Когда я подняла голову, насмешливая Роми курила у витрины в своем светло-розовом платье и в шляпе с широкими полями. Как на фотографии, что стоит на тумбочке у моей кровати. Воспоминания о нашем последнем отпуске, проведенном где-то на Средиземном море. Люди останавливались, чтобы полюбоваться ею. Она ничего не замечала, поглощенная созерцанием моря у своих ног. Будто впитывала его в себя.
Роми потушила сигарету о желтые газетенки и звонко захохотала. Это еще не повод вешать нос, верно? Пошли потанцуем! Услышав ее голос, я почувствовала себя лучше.
Настенные часы в гостиной бьют трижды. Я вздрагиваю. Старый денди по-прежнему наблюдает за мной. О чем он думает? Терял ли он в жизни того, кого любил так сильно, что и сам хотел умереть?
Я закрываю глаза. Делаю глубокий вдох, изгоняя воспоминания о мерзких газетных заголовках. Если этот сельский ресторан – мой единственный шанс выбраться из навалившегося хаоса, значит, я должна попытаться.
– Я позабочусь о том, чтобы Пейо понравился наш проект. Вы не пожалеете.
Бальтазар
Едва открыв дверь, мать вскрикнула. Перед ней возвышался человек с габаритами кафедрального собора. Эбеновая кожа, на редкость элегантный синий костюм. Мать тут же захлопнула дверь, затем, сделав глубокий вдох, распахнула ее снова, успев придать лицу любезное выражение. Она попыталась что-то сказать, но ни единый звук не слетел с ее губ.
Она будет описывать мне эту встречу до конца своих дней. Чернокожий великан вежливо поздоровался, после чего протянул ей позолоченную шкатулку, украшенную камнями, и удалился. Его мягкий взгляд ее загипнотизировал. «Он словно читал мои мысли!» – твердила она.
От нашего старого домика в баскском стиле, где не было даже электричества, с оглушительным шумом рванул сверкающий автомобиль и исчез в облаке пыли.
Мать позвала нас с братом.
– Держи, это тебе, – пролепетала она и рухнула на стул.
Я уставился на шкатулку. Кто мог прислать мне нечто подобное? Я не стал долго раздумывать и под изумленными взглядами брата и матери поспешил уединиться в своей комнате.
Изящная вещица отпиралась крошечным ключиком. Внутри на бархатной обивке лежал мой блокнот.
Я улыбнулся. Понюхал коробочку, как собака, ищущая хозяина. На первой странице летящим почерком с завитушками, напомнившими мне изгибы ее тела, красовалась надпись:
Зебра снова сбежала, я жду вас на ужин.
Роми
P. S. На этот раз войдите через ворота!
10
Мы с Наной входим с чемоданами в дом с синими ставнями. Роза тепло встречает нас и показывает наши две маленькие смежные комнатки в мансарде, уютные, с чудесным видом на большой парк.
– Добро пожаловать домой, – произносит она и взбивает подушку, придавая ей нужную форму.
Потом с плохо скрываемым волнением добавляет:
– Это была твоя комната, тогда… До того, как ты уехала.
Сидящая на ее плече обезьянка-капуцин не упускает ни слова из нашего разговора. Он вспрыгивает на стол, задев длинным хвостом баночку из-под варенья, наполненную цветными карандашами. Под ней книжка с картинками словно из прошлого века.
– Свинг обожает новые лица, – веселится Роза.
Это зверек весом от силы пару килограммов в черно-белой шубке, напоминающей монашеское одеяние с капюшоном. Глазки – две черные бусинки, розовая мордочка. И черный галстук-бабочка, придающий ему вид прилежного ученика. Наклонив голову набок, Свинг разглядывает меня. Мне немного не по себе.
Вчера я поговорила с Наной. Поделилась с ней своими сомнениями и страхами. Я-то остаюсь, но ее все равно ждет билет на поезд до Парижа. Меня потряхивало, мой голос дрожал, а жизнь, казалось, висела на волоске. Новости были хуже некуда. Мэтр Муано породил во мне сомнения. Нана выслушала меня, не шелохнувшись, ее глаза
