Увидев, что перед ним баронесса, служитель закона тут же взял под козырек.
— Извините, баронесса. Знавал я вашего батюшку, хороший был человек, — склонил голову он и повернулся к купцу. — А вам, Кузьма Владимирович, придется принести извинения и заплатить за моральный ущерб.
Торговец вначале гордо вскинул подбородок, но увидев, что толпа смотрит на него с пренебрежением, прогнусавил:
— Простите, барышня, ошибся. В качестве извинений примите два тюка ткани.
— Три тюка. Два за оскорбление моего крепостного, а один за то, что обозвали воровкой, — не упустила случай девушка.
Купец нахмурился, но все же кивнул. Правда, отдал самый дешевый материал, который только у него имелся. А Катерина и этому радовалась. Ее люди ходили почти голыми, а теперь можно сменить лохмотья на нормальную одежду.
Глава 7
Крестьяне, находившиеся в усадьбе, с интересом наблюдали, как барышня доит корову.
А началось все так.
Когда телега впереди стада выехала за ворота Звонгорода, через сто метров навстречу попался добротно одетый мужчина, хлеставший веткой упиравшуюся корову.
— Пошла! Кому сказал, тварь бестолковая! За что только Творец меня наказал?! — бесновался мужичок.
Подъехав ближе, Катя внимательно оглядела корову и вздрогнула: точно такая же, рыжая с большим белым пятном между ушами, жила у бабули в деревне. «Кормилица наша», — нежно называла ее бабушка.
— Стой! — крикнула Катерина мужчине. — Зачем скотину обижаешь?
Видя, что нашелся защитник, животное грустно замычало, его глаза увлажнились.
— А тебе-то какое дело?! — рявкнул мужичок. — Моя корова, что хочу, то и делаю!
— Барышня, что случилось? — поинтересовался Захар, подходя ближе.
Баронесса не ответила помощнику.
— Куда ведешь? — слезая с телеги, спросила она у незнакомца.
— На ярмарку, барышня, — побелел лицом хозяин коровы, поняв свою оплошность. — Продать хочу.
— Я покупаю ее у тебя. Сколько?
— Четыре золотых, — не растерялся мужичок, смекнув, что можно заработать.
— Ты меру-то знай. Мы у торговца по три золотых купили, а ты четыре хочешь, — буркнул Захар и, вытащив три монеты, всунул их мужчине в руки.
Тот, кланяясь, попятился, потом развернулся и побежал, видимо, боясь, что покупатели передумают.
— Зоренька, — прошептала Катя корове в ушко, — обидели маленькую нехорошие? Пойдем со мной. Я о тебе позабочусь.
Скотинка, посмотрев в глаза девушки, сама двинулась следом за стадом.
Приехав в поместье, Катя оставила десяток кур и Зорьку во дворе, а деда Василия с внуками отправила вместе с остальными животными и зерном в деревню. С утра телегу с лошадью староста обещал вернуть.
Корова стояла во дворе, молоко капало с ее вымени, но она никого не подпускала, выставляя рога и опрокидывая ведро. Перепробовали все, даже Петька.
— Екатерина Львовна, нет с ней сладу! Не дается. Сама же мучается, а гонор показывает, — пожаловалась Клавдия.
Катя, подумав, прошла на кухню.
— Настя, дай мне фартук, — велела кухарке. Та ничего не поняла, но чистый фартук протянула. А девушка вернулась во двор и скомандовала: — Клавдия, неси ведро, теплой воды и полотенце, — а потом ласково заговорила с коровой: — Зоренька, золотце, хватит капризничать. Никто же не обидит. Давай, умница, нужно тебя подоить, иначе станет хуже.
Служанка быстро принесла запрошенное барыней. Хозяйка села рядом с коровой, обработала той вымя и начала доить. И Зорька ни разу не дернулась. Катя выдоила полтора ведра. По примерным подсчетам получалось около десяти литров.
Барыня в роли служанки смотрелась комично, но никто даже не думал смеяться. Крестьяне поражались навыкам девушки.
— Барышня, как у вас ловко-то получилось. Словно учились где, — подозрительно прищурившись, произнес Захар.
— А глаза на что? Смотрела и училась. Выжить захочешь — не так раскорячишься, — ответила Катя. Хоть и грубо получилось, зато правдиво.
Пока не село солнце, Катерина решила пробежаться по своему хозяйству. Позади господского дома находилась малуха (летняя неотапливаемая пристройка), из которой вело два выхода — в сад и во внутренний дворик, где недавно Катя доила Зорьку. За малухой стояла баня, а перпендикулярно ей шли сенник и конюшня вместе с каретной. Напротив располагались хлев, дровяник и амбар.
Девушка решила, пока возможно, выводить корову и лошадь на луг, а прелое сено выкинуть и убраться в помещениях. Дров, как выяснилось, осталось совсем мало, а от количества продуктов, лежащих в амбаре, хотелось плакать. Что они купили в прошлый раз на рынке, то и находилось в закромах.
Сад тоже был запущен. Несколько деревьев можно сразу спилить, хотя яблони, вишни и груша цвели хорошо. Растущим вдоль забора смородине и малине требовалось прореживание.
«Надо узнать, как тут с сахарным песком», — сделала мысленную отметку Катя.
После обхода хозяйственных помещений она направилась на чердак, где, по словам служанки, стояли сундуки с вышедшими из моды вещами.
— Показывай, Клавдия, — поднявшись вслед за женщиной, велела Катя, окидывая взглядом площадь работы.
Сундуков и корзин обнаружилось огромное количество, и все требовалось просмотреть. Она надеялась найти старую одежду бывших хозяев усадьбы и сшить из нее себе обновку, а то через месяц ткань ее нынешнего платья будет просвечивать, словно марля.
— Сколько же лет это собиралось? — удивилась девушка.
— Дом принадлежал еще деду вашего батюшки. А все ненужное, но более-менее стоящее, отправлялось сюда.
— Ладно, начнем.
Они оторвались от работы, только когда на улице стало темнеть, а свечка уже не давала достаточно света. В итоге в их руках оказалось несколько женских платьев и мужских рубашек. Нашлась и детская одежда. Она вполне могла принадлежать хозяину усадьбы, отцу Катерины. Но самой большой удачей Катя считала сундук, в котором лежали куклы в одежде из дорого материала, а значит, и немалой стоимости.
— Клавдия, что это за красота? — восхитилась девушка.
— А вы не помните, барышня? Батюшка привозил вам из далеких земель. Когда он вашей матушке называл их цену, ох как та ругалась! — вытаращила глазищи служанка.
— Ладно, позже расскажешь. Пока оставим их здесь. Давай спускаться, завтра продолжим.
Опять Катерина ужинала одна в гостиной, а слуги сидели на кухне. Допивая чай с мятой, она внезапно услышала непонятные звуки, крики, затем сильный грохот. Дверь на кухню распахнулась, и вошел рыжебородый детина, а за ним, как позже поняла Катя, два его помощника.
Девушка медленно поставила чашку на стол.
— Уважаемые, чем обязана? — спросила спокойно.
— Слышишь, Тихон, нас уважаемыми назвали, — рассмеялся стоявший
