которая по площади превосходит весь мой дом. Вместо привычных приборов из нержавеющей стали, которые я ожидаю увидеть в помещении такого размера, здесь стоит чугунная плита, которая по ширине больше, чем вся моя спальня, и столешницы из дерева в деревенском стиле.
— Леда, — кричит Конмак.
Из другой комнаты выходит черноволосая женщина лет пятидесяти в серо-белом платье домработницы. Она замирает на месте, окидывая взглядом мою фигуру.
Она высокая и стройная, с печальными глазами, которые прячет за строгими чертами лица. В отличие от Брианны, которая не могла скрыть своего беспокойства, Леда не выдает ни единой эмоции. Я не могу сказать, связано ли это с тем, что я не первая полуголая женщина, которую Конмак привел домой.
— Да, сэр? — она поднимает подбородок.
— Приготовь комнату для нашей гостьи и дай ей что-нибудь поесть, — говорит он.
— Конечно.
Рука, лежащая на моей спине, исчезает, и Конмак направляется к лестнице. Мои губы подрагивают, но я сдерживаю желание спросить, куда он пошел. Это прекрасная возможность исследовать дом и придумать, как сбежать.
Как только Конмак исчезает за дверью, Леда прочищает горло и выводит меня из задумчивости.
— Итак, кто умер? — спрашивает Леда.
Я отпрянула назад, нахмурив брови.
— Что вы имеете в виду?
Она качает головой.
— Неважно. Пойдем со мной.
Леда поворачивается на пятках и направляется к другой двери, оставляя меня в недоумении. Если она уже спрашивает о смерти, то, возможно, у меня больше проблем, чем я думала. Что, черт возьми, не так с Лу Конмаком?
Я бегу, стараясь не отставать от ее длинных, быстрых шагов, и выхожу за ней в темный коридор, который, похоже, когда-то был оживлен сплетничающей прислугой.
— Здесь еще кто-нибудь живет? — спрашиваю я.
— Никто не живет, — отвечает она под нос.
В конце коридора находится еще одна лестница, ведущая в небольшое крыло особняка. Потолки здесь ниже, а стены отделаны деревянными панелями цвета магнолии. Если бы это была старинная драма, то, скорее всего, тут бы находились покои слуг.
Леда открывает дверь, показывая небольшую, но уютную комнату с комодом и тумбочкой из красного дерева и двуспальной кроватью, придвинутой к стене. Я ступаю по паркетному полу на ковер кремового цвета. Это первая мягкая поверхность, которую почувствовали мои ноги за последние сорок восемь часов.
Я бросаю взгляд на задернутые шторы и мысленно отмечаю, что надо следить за движениями охранников.
— Тебе понадобится чистая одежда и пара обуви, — говорит Леда. — Какие размеры?
Я сажусь на край матраса и перечисляю свои размеры, а Леда кивает, похоже, запоминая мои требования.
— Тушеная баранина тебя устроит? — спрашивает она.
— Да, пожалуйста, — у меня урчит в животе. — Простите?
Леда поднимает бровь.
— Почему его называют Зверем?
Ее губы сжимаются в тонкую линию, она выходит в коридор и закрывает дверь. Как раз в тот момент, когда я поднимаюсь, чтобы спросить, можно ли поесть с ней на кухне, в замке поворачивается ключ.
Значит, Леда знает, что я его пленница.
Глава 6
После такого травматического опыта я считала, что буду спать как убитая. Но вместо этого большую часть ночи я провела, глядя в окно и следя за передвижениями охранников. Либо Конмак - параноик, либо у него сильные враги, потому что я насчитала по меньшей мере восемь разных мужчин.
Теперь, когда я нахожусь в запертой комнате, где компанию мне составляют только мысли, мой разум наконец-то может осознать последствия предательства Сайласа.
Как я могла не предвидеть этого? Может быть, он прав, я слишком требовательна? Где-то за десять лет совместной жизни наши отношения испортились, и я превратилась из жены в его собственность.
Я отворачиваюсь от окна, глаза щиплет, и погружаюсь в хрустящие хлопковые простыни. После того как отец умер, и я унаследовала скотобойню, каждая новая афера, о которой упоминал Сайлас, касалась моего бизнеса. Будь то пропуск сомнительного мяса через разделочный цех или кредиты под залог здания, я отказывалась.
Человек может вынести столько отказов, что потом сломается.
Неужели это все, что я когда-либо значила для Сайласа? Актив, который можно использовать в корыстных целях? Судя по восьмидесяти процентам от двух миллионов, которые он выручит с аукциона, я полагаю, ответ положительный.
Я поворачиваюсь на кровати лицом к двери, глаза горят. Не от слез, а от горького предательства. Жар разливается по горлу и проникает в нутро. Если мне удастся выбраться из этой передряги живой, я разорву Сайласа на куски и скормлю ему внутренности.
— Ублюдок.
Когда сквозь шторы пробиваются первые лучи солнца, мои веки тяжелеют. Я закрываю их и погружаюсь в сон. Конмак не может держать меня здесь вечно. Нужно подыграть ему в этой истории с ребенком, даже если придется заняться сексом. Что угодно, лишь бы найти выход и сбежать.
Спустя несколько часов маленький пальчик тыкает меня в щеку, после чего раздается детское хихиканье.
Приоткрыв глаз, я встречаюсь с зелеными глазами, обрамленными длинными ресницами. Они принадлежат маленькой девочке с черными волосами, заплетенные в хвост, перевязанный белым бантом.
Она отступает назад, показывая белое платье с пышной фатиновой юбкой, и закрывает рот одной рукой.
— Ты забыла позавтракать.
— Ох.
Мои глаза закрываются. Я уже собираюсь снова погрузиться в сон и отмахнуться от ее присутствия как от призрака или сна, как вдруг меня осеняет.
Лу Конмак купил меня за небольшое состояние.
Я - пленница в его хорошо охраняемом особняке.
В моей комнате маленькая девочка.
Я снова открываю глаза и вижу, что она наклонила голову и щурится.
— Ты в порядке?
— Кто ты? — пролепетала я.
— Гермиона.
— Что?
Она закрывает рот обеими руками.
— Я не ведьма, глупышка. Ты что, прочитала все книги?
У меня голова раскалывается, и я провожу рукой по глазам.
— Не совсем. Что ты здесь делаешь?
— Лу сказал...
Ее глаза
