– Расшифруй.
– Например, отписали тебе распоряжение, а ты положи его в ящик стола и на время забудь. Глядишь, через недельку-другую принесут второе распоряжение, которое отменяет первое. Вот так. И ничего делать не надо, меньше движений.
– Очень рационально.
– Рационально – да, – согласился Стратонов. – Однако не всегда работает. Усков частенько подвергался взысканиям, карьеры так и не сделал.
Из динамика на столе раздался голос секретарши:
– Алексей Климович, здесь Усков.
– Пусть заходит, – сказал Стратонов.
В кабинет вошел приземистый, плотный человек с выдающимся животом. Жесткие, «соль с перцем», волосы торчали на его крупной голове, словно остриженные стрелы дикобраза. Крупный, мясистый нос и затененные подглазья, несомненно, были отличительными чертами его лица, тогда как глаза, блеклые точки, оставались едва заметными.
– Вызывали? – Усков прошел по ковровой дорожке и остановился в двух шагах от стола.
– Дело к вам, Григорий Кузьмич. Хочу познакомить вас с московским следователем из отдела по раскрытию преступлений прошлых лет. – Стратонов вытянул руку и указал на Анну: – Подполковник, заместитель начальника отдела, Анна Сергеевна Стерхова.
Усков повернул голову так мощно, что казалось, хрустнула шея. Вслед за головой повернулся весь корпус, он шагнул к Анне и протянул руку:
– Очень приятно. Наслышан о вашем при-езде.
Анна встала и ответила ему рукопожатием.
– Взаимно.
– Анне Сергеевне нужна ваша помощь, – сказал Стратонов.
– Я готов! – ответил Усков.
– Для разговора пройдемте в мой кабинет, – предложила Анна. – Или идемте к вам, если так будет удобнее.
Они направились к выходу, Анна – первой, Усков шел за ней. Стратонов все это время напряженно смотрел на дверь, словно опасаясь, что они вдруг возьмут и задержатся в его кабинете.
В приемной Усков сказал:
– Лучше идемте к вам.
В молчании они прошли до кабинета.
– Прошу. – Усков отступил и пропустил Анну первой, а следом вошел сам.
Платонов встретил их любопытным взглядом, ожидая хоть каких-нибудь объяснений, но Анна лишь представила их друг другу. Потом предложила Ускову сесть и села сама.
Она сделала вид, что ищет в следственных материалах какой-то документ, а на самом деле выдержала паузу, чтобы собраться с мыслями и задать Ускову первый вопрос:
– Помните дело об убийстве гражданки Паниной в ноябре восемьдесят девятого года?
– Конечно, помню. Улица Партизана Железняка, тридцать пять. Живу на этой же улице.
– Через два года после того, как над делом поработали два других следователя, расследование попало к вам в руки.
– Расследование – это громко сказано. – Усков неожиданно рассмеялся, и Анна подумала, что более неприятного смеха она никогда не слышала.
– Тем не менее вы над ним поработали.
– Дело об убийстве Паниной прошло через много рук. Когда за него взялся я, то сразу понял, что дело гиблое.
– С чего это вдруг?
– Вы сами изучали следственные материалы?
– Весьма поверхностно.
– И так ничего не поняли?
– Давайте по существу, – оборвала его Анна. – Были другие подозреваемые по делу, кроме Гуляева?
Усков покачал головой:
– Нет. Ни одного.
– Ну, вот что… – Она замолчала, выбирая иную плоскость, другой взгляд на вопрос. – Пускай в материалах дела этого нет, не важно. Но хотя бы на интуитивном уровне или в мыслях вы предполагали, кто мог убить?
Усков отчеканил:
– Таких категорий в следственных действиях нет.
– Ясно. – Анна рассеянно огляделась и встретилась взглядом с Платоновым. Тот с сожалением покачал головой.
– Часть документов была утрачена до того, как я приступил к расследованию, – сказал Усков. – На каком этапе они исчезли – мне неизвестно. Что касается подозреваемых: откуда им взяться через два года после убийства?
– Я понимаю, – согласилась Анна.
Ей не нравился этот человек, однако она упорно старалась побороть свою неприязнь, зная, что предвзятость в работе вредит делу.
Усков же, напротив, начал проявлять раздражение.
– Вам наверняка известно, что девочка, дочка Паниной, видела убийцу, но не запомнила его. Чего вы хотите?
– Других свидетелей не было?
– Загляните в справки подомового обхода.
– Видела, но не углублялась.
– А вы углубитесь и сразу поймете: соседи ничего не видели и не слышали. Информации – ноль. Я сам в то утро побывал на месте преступления и с первого взгляда понял, что это убийство – беспросветный висяк.
– А зачем вы туда приехали? – удивилась Анна.
– Вызвали. Но в ту ночь дежурил следователь Казнов, ему и отдали дело.
– Уверена, что все не так безнадежно, – сказала Анна.
– Когда, спустя два года, я стал разбирать документы, сразу переговорил с первым следователем…
– С Казновым?
– Ну да.
– А почему он сам отстранился?
– Он не отстранился, а просто ушел на пенсию.
– И что вам рассказал Казнов?
– Он был уверен, что Панину убил кто-то из ее окружения.
– В материалах дела фигурировал только любовник, – заметила Анна.
Усков уточнил:
– Гуляев предоставил железное алиби. Но если говорить начистоту: кто знает, сколько у погибшей было любовников?
Анна перелистала материалы дела и проронила:
– У меня есть и другие вопросы.
– Ко мне или в принципе? – спросил Усков, и в его маленьких глазах заплясали чертики.
– Вот, взгляните. – Она показала снимок ножа. – Орудие убийства.
– Ну да, видел, знаю.
– Тогда поясните. Убийца взял нож с кухни Паниной или принес с собой?
– А что сказано в материалах дела?
– Об этом ни слова.
– Я тоже не помню. Прошло тридцать лет.
Анна подняла глаза и зафиксировала взгляд на лице Ускова, намеренно выбрав объектом внимания его вздутый нос.
– Как можно было допустить такую небрежность?
– Вопрос не ко мне! – зло отозвался он. – Я работал с тем, что имел.
– В то время родители Паниной были еще живы. Они могли опознать нож.
– Послушайте, уважаемая, – с сочувствием начал Усков, но Стерхова его прервала:
