крепости и перелазь. Я подстрахую. Оденься удобнее».
Я очень спешила. Уже джинсы натягивала, когда глазами за платье зацепилась взглядом. Мне так хотелось, чтобы он меня красивой увидел.
В общем, мне хватило ума, чтобы проделать марш-бросок в платье-футляре «La Perla» из смешанного шелка. Оно было божественно красивым. Черное миди на одно плечо: с одной стороны — тоненькая бретелька, с другой — шикарный длинный рукав. Высокий разрез по бедру. У меня никогда до того момента не было таких красивых вещей. И дорогих.
О боже… Как я рыдала, когда зацепилась подолом за деревянное полотно ограждения. Едва не свалилась, благо Сережа поймал. Но даже если бы я упала с трехметровой высоты, меня бы это не расстроило так, как испорченное произведение искусства.
И Сережа, и Сафи посмеивались с меня очень долго. Они вообще очень похожи. Один пообещал мне, что со временем купит мне много таких. А вторая, что будет постоянно привозить мне красивые вещи. Они оба обещания свои сдержали. А я… А я почему-то именно на них решила потренировать свою силу воли.
Напряжение голову распирает. Пульс частит — в горле его чувствую.
Я очень хочу порадоваться за них. Но не могу.
Моим легким перестает хватать воздуха, когда я думаю о том, как они…
«Нет. Нет. Нет. Я не хочу об этом думать».
Делаю глубокий вдох и, подняв руки, приглаживаю волосы.
Ни о чем другом не могу думать…
Вздрагиваю, со стороны улицы доносится шум, когда по гравийке кто-то проносится, а потом резко тормозит. Отчего-то я уверена, что это ко мне.
Смешно. Но я спрыгиваю на плитку и к калитке иду. Хочется надеяться, что мама не заперла её на ключ. Её снаружи и так не открыть, но когда она злится на меня, то все замки в ход идут.
Мне везет.
Ирония… Надо ли оно мне сейчас?
Выглянув, замечаю около подъездной дорожки Ferrari Purosangue. Каменею, безошибочно понимая, кто пожаловал. Меньше всего я ожидала здесь Саяру увидеть. Если бы мне повезло, я бы Сережу увидела. Если нет — Марка.
Оглядываюсь и в окна дома заглядываю. Свет не горит. Значит, мама не услышала. И её комната, и гостиная с противоположной стороны дома расположены. Пронесло.
Мешкаю. Яра гасит фары и открывает пассажирскую дверь.
Сама не верю в то, что делаю. Но вот она я — забираюсь на переднее пассажирское кресло.
Всё происходит очень быстро.
Моё удивление из берегов выходит, когда она предлагает мне от мамы сбежать. Так сказать, в лоб, без прелюдий.
— Ты, наверное, чего-то не понимаешь, а ещё точнее — притворяешься. Машунь, не старайся казать глупее, чем на самом деле являешься. Месяц, максимум два, и начнутся такие проблемы, что ты обо всем белом свете забудешь и начнешь молиться, лишь бы с Колей всё хорошо было. Пока что я даю тебе шанс.
— Ты меня запугать решила? — резко к ней оборачиваюсь, оторвав взгляд от приборной панели перед собой.
Я уже в этот момент жалею, что позволяю себе на неё голос повысить. Пружинки внутри меня натягиваются до предела и отлетаю вместе со своим самообладанием.
Видимо, накопившаяся горечь, слишком сильно давит на мой мозг, раз я позволяю себе наорать на Нагорную.
Взгляд Яры — лезвие ножа.
— Я тебя предупреждаю, Маша. Я не Сережа. И даже не Дима. Не советую тебе со мной в таком тоне разговаривать. Твое представление обо мне ошибочно, раз ты считаешь то допустимым. Если ты не хочешь выбираться из той…, - она хочет употребить что-то грубое, но сдерживается. — Ямы, в которую попала — право твоё. Но тянуть за собой Колю, я тебе не дам. И тут у тебя выбор невелик. Либо ты сейчас возвращаешься домой, берешь Колю и документы, или просто Колю и незаметно возвращаешься сюда, — взглядом на заднее сидение указывает. — Либо Колю у тебя заберут другим способом. Поверь, второй вариант тебе не понравится. Как ты думаешь, Сережа воспротивится перспективе забрать сына себе?
Глава 9
Сафия
Сидя рядом с Сережей, стараюсь расслабиться. Удается с трудом. Несмотря на то что мы провели вместе потрясающую ночь, такую, о которой я и мечтать не могла — наполненную нежностью и обожанием, сейчас мои нервы напряжены до предела.
Все попытки отвлечься рушатся с треском. Состояние близко к панической атаке и я. Впервые за много лет испытываю такую сильную тревогу. Она из глубин сознания поднимается.
Гнетущее чувство, оно мне известно. Я знаю, предвестником чего оно является. Уже проходили.
Резко на ноги поднимаюсь.
«Надо побыстрее заканчивать со всем задуманным», — напоминаю себе, что не стоит затягивать.
Ло и Сережа обращают внимание на меня. До этого они оживленно о чем-то болтали. Признаться, я всё прослушала.
— Ты куда? — Сереже не нравится, что перестала его обнимать, поглаживая ребра через рубашку.
— Пойду, поработаю. Не скучайте, — наклонившись, касаюсь губами его виска. Как мне кажется, незаметно тяну носом воздух, пропитанный его запахом.
Мы с моими милашками в Греции. Отмечаем годовщину открытия одного из модных домов. Миконос, по мнению их креативного директора, — самое подходящее место.
Мне это место нравится тоже. Возможно, поэтому не так давно я виллу небольшую тут купила. Самое выдающееся в ней — это бассейн, в центре которого установлено спальное место. Что-то среднее между мягкой кроватью и гамаком.
— Не шали, — кричит Ло, перекрикивая громкую музыку.
Если честно, я бы с большим удовольствием провела этот вечер наедине с Сережей. Я никогда не была настолько счастливой.
Понимаю прекрасно, что скоро благодатное время закончится. Он официально устроится на работу, и наши встречи сведутся к моим прилетам на родину. А я, как все знают, не люблю там бывать.
Не знаю, смеяться мне или плакать. Сама загнала себя в ловушку, от которой бежала так долго. Головой я понимаю — мне стоит покончись с этим как можно быстрее, обойтись малой кровью. Но глупое сердце считает иначе.
Ради него я готова пересмотреть свои взгляды. Сережа — единственный человек, ради кого я готова карьерой рискнуть.
Пока я пробираюсь через толпу на балкон, где планирую побыть немного в одиночестве и в порядок себя привести, мои планы нарушает кто-то весьма наглый. Сначала захват запястья, а после — мне в ягодицы упирается внушительная эрекция.
Черт. Только этого мне не хватало.
Время играть.
Оборачиваюсь, натягивая на лицо широченную улыбку, обнажающую мою белые зубы.
— Боже, Том! Ты негодник последний, — обнимаю его за шею, но в то же время отстраняюсь подальше, чтобы
