в которой тону, захлебываюсь, пока его пальцы томительно медленно прикасаются к клитору. Чуть надавливают, и тут же гладят нежно. Отодвигают ткань в сторону. Чувствую как моя влажная плоть касается его горячего ствола. Всхлипываю отчаянно. Мне страшно что первый раз будет сверху.
Давид обхватывает мою талию, заставляя совершать движения. Чуть вперед, затем назад. Скользить, плоть о плоть.
С каждым новым движением страх сжимает тиски. Я жду боли. Первый раз всегда больно, это всем известно… Без этого никак. Я все выдержу…
В следующее мгновение руки стискивают меня сильнее. До боли. Ериханов встает, ставит и меня на ноги. Обхватываю себя руками. Меня словно выдернули из теплого кокона. Волна холода обдает с головы до ног.
– Я не могу тебе помочь, – цедит сквозь зубы. – То о чем ты просишь невозможно.
– Тогда… позволь я сама попробую, – восклицаю в отчаянии. Такого я не ожидала… То что цена покажется ему неинтересной, то что будет меня высмеивать, издеваться – да, ждала. Но то что скажет вот это…
Наверное даже по-своему благородно. Мог бы трахнуть а потом сообщить что не поможет. Или притвориться, что пытался.
Нет, это не в духе Ериханова. Он всегда честен, этого не отнять.
Куда же мне теперь с такой бездной стыда и отчаяния? Думала что мое тело имеет ценность? Какая глупость.
Давид сейчас полностью властен надо мной. И без всяких условий что захочет, то и сделает.
– Я не могу тебя отпустить, – кривится Ериханов. – Не пытайся сбежать, так ты сделаешь только хуже родным.
– Но что мне делать?
– Сиди тихо. Не высовывайся. И больше не приходи в мою комнату ночью. Больше не пронесет. Еще раз нарвешься – получишь по полной.
****
Подхватываю с пола ночнушку и не надевая ее, выбегаю за дверь. Прибегаю в отведенную мне комнату в абсолютно разбитом состоянии. Меня душат слезы, захлопнув дверь больше их не сдерживаю. Рыдаю взахлеб, пока не понимаю что не могу сделать даже короткого вдоха. Ловлю воздух губами как рыба, выброшенная на берег.
Страшно представить, что никогда больше не увижу маму, сестру. Не должна так думать, но сейчас все сознание заволокло чернотой.
Я должна ненавидеть за все Егора… Но вдруг понимаю, что именно ненависть сотворила с нами такое. Если бы я доверилась Давиду с самого начала. Если бы все вернуть, я бы по– другому себя вела. Думала, что сильная. Что могу распоряжаться своей жизнью, своим телом. Но это не так. Я ничто…
Глава 6
Прошла неделя моего заточения, за ней еще одна. С каждым днем отчаяние охватывало все сильнее. Я находилась в ловушке, из которой не было выхода. Пыталась отвлечься, заниматься учебой. Это помогало, но не сильно. В один из дней Давид сообщил, что меня перевели на заочное обучение. Ясно было, что он это устроил. Наверное, было непросто провернуть такое без моего присутствия. Удивительно зачем он этим заморочился. В любом случае, благодарности я не чувствовала. Только лишь одну эмоцию вызывал у меня этот мужчина – неприятие. Как могла избегала его.
Стыдилась того, что произошло между нами.
Пыталась выкинуть из головы позорную сцену, но не получалось.
Проплакав снова весь вечер, тоскуя по родным, я отключилась и проснулась среди ночи от жажды. Обычно в моей комнате стоит полный графин с водой. Но Мария Павловна уехала на выходной, поэтому придется самой спуститься вниз. Я специально сегодня носа не высовывала из комнаты, понимая, что мы с Ерихановым в доме одни. У охранников отдельное строение, сюда они не заходят.
Бояться нечего, я не интересую Давида, он очень четко дал это понять…
Возвращаюсь обратно с полным графином, и вдруг слышу хриплый стон, доносящийся из противоположной от моей комнаты части коридора. Оттуда, где покои Ериханова.
Вздрагиваю. В голову начинает лезть всякое. Вдруг ему плохо?
Да нет… Он здоровый мужик.
Но мало ли…
Не могу никак решить, что делать.
В конце концов, беспокойство берет верх. На цыпочках крадусь к спальне Давида.
Ну не стоит же он возле двери, разыгрывая меня, пугая? Значит гляну спит ли, и сразу к себе убегу.
Дурацкая затея. Но видимо я совсем одичала, и понимаю, что не успокоюсь пока не сделаю хоть что-то. Пусть даже глупость.
Дверь приоткрыта, из нее виднеется полоска света. Я не рассчитывала на такую удачу. Остается лишь заглянуть…
Застываю как громом пораженная. В горле моментально пересыхает. Хочу убежать и не могу сдвинуться с места.
В тусклом свете двух бра, по обе стороны от громадной кровати, видны два тела. Мужское и женское.
Давид Ериханов не один. И ему точно не плохо. Скорее наоборот, потому что в данный момент он вдалбливается в гибкое тело белокурой красотки.
Имеет ее сзади, по-животному. Грубо, неистово.
Боже… Он мог сделать это со мной. Но не захотел. И сейчас я этому безумно рада. Девушка издает стоны, всхлипы, хныканье. Вздрагиваю, всей душой сочувствуя ей.
Я должна что-то сделать… Помочь.
К слову, то что я определила ее как «красотку» – пока лишь мое предположение. Давид вдавливает ее голову в постель, его ручища давит на шею девушки…
Я уже готова что-то выкрикнуть, типа «отпусти ее, урод!». Мешает ком в горле. Я едва дышу от паники…
И в следующий момент девушка все же приподнимает лицо.
– О да, Давид, сильнее… Еще, прошу-у…
Это Инга… Боже, нет, только не это.
В грудь будто несколько длинных игл вонзаются одновременно.
Ненавистная прима, та что интриговала против меня, унижала всячески, делала мое нахождение на работе в ночном клубе невыносимой.
Терпеть меня не могла и я отвечала ей тем же.
Почему именно она? Знает ли Давид о нашей неприязни? Решил ли таким способом еще сильнее унизить меня?
Показать что готов трахать любую… Только не меня.
Обида, боль, разочарование. Мне так паршиво, что даже тошнить начинает.
– Люблю тебя, люблю-ю-ю… – выкрикивает Инга.
Морщусь, меня продолжает мутить все сильнее.
Красивое смуглое лицо Ериханова не выражает ни единой эмоции. Ему явно плевать на такое признание. Он продолжает двигаться в том же ритме.
Я буквально парализована увиденным и услышанным. Стыд и презрение смешиваются со странным возбуждением, которое охватывает меня. Я никогда прежде не видела ничего подобного. Черт, да я даже порно не смотрела. Матвей надо мной за это посмеивался и собирался в ближайшее время исправить «упущение».
И вот теперь все «исправил» Давид
