перед ним. А Марья, глядя из его уютных объятий на разыгрывающееся представление, подумала отрешенно, что с каждым мгновением ярмарка нравилась ей все больше и больше. И, конечно, не в последнюю очередь в том была заслуга ее спутника. Марья украдкой взглянула на Чародея, гадая, как так выходило, что с ним ей хотелось быть вовсе не грозной морской царевной, а простой девушкой. Такой, что способна позабыть обо всем на свете, радоваться сахарным петушкам да шутливым скоморошьим песенкам, быть время от времени несведущей и даже глупой. Не страшась его осуждения и с улыбкою принимая его шутливые подколы и поучения.
– Чего?
Чародей вдруг поймал ее взгляд, и Марья, чувствуя, как розовеют щеки, поспешно отвела взгляд.
На ярмарке они пробыли до самой ночи, засобиравшись домой лишь тогда, когда большинство людей уже разъехалось. И, глядя на то, как в глубоких сумерках собирают свои палатки и шатры последние лицедеи, царевна почувствовала легкую грусть:
– Ах, как же домой не хочется… – она мечтательно закружилась на месте.
– Так оставайся! – Чародей, схватив ее за руки, закружился вместе с нею. – Я тебе еще столько всего показать могу, не представляешь даже!
– Нет… в другой раз.
Марья ответила не сразу, все оттягивая время в их внезапном танце.
– Знаешь ведь, нельзя мне так надолго отлучаться. Володыка искать будет. И, коль сызнова в побеге застукает, то уж точно теперь из опочивальни собственной не выпустит.
– Знаю…
В голосе Чародея послышалась нескрываемая грусть, но он, тем не менее, улыбнулся:
– Это я так, мечтаю вслух. А вот в жизни рисковать мы с тобою так не будем. Потому как ежели так станется, что ты не явишься больше, боюсь, с тоски умру попросту.
– Вот те… скажешь тоже.
Марья залилась краской и первой потянула Чародея с площади.
* * *
– А ну-ка, сморчок, отдавай все подобру-поздорову, а иначе пристукнем тебя тут, вот и вся недолга!
Тихий гнусавый голос донесся до Марьи и ее спутника из узкого темного проулка, когда они, уже в темноте, пробирались к городским воротам самыми короткими, пусть и не всегда мощенными досками путями.
– Кому говорят, старый, аль жизнь не дорога?
К первому голосу присоединился второй. Хриплый и грубый.
– Да что ж вы творите-то, ребятушки!
Третий голос, испуганный, плаксивый и старческий, явно принадлежал жертве. Марья с Чародеем переглянулись. Там, в темноте кривого переулка, двое лихих парней явно собирались поживиться за счет неудачливого селянина. Для кого-то сегодняшняя ярмарка явно не заканчивалась добром.
– Пощадите! Как я к внучке без подарочков-то ворочусь?!
Старик явно зря пытался воззвать к совести своих грабителей. Потому как вместо ответа, судя по короткому, болезненному выдоху, они дали ему зуботычину.
– Жди здесь…
Нахмурившись, Чародей выпустил руку Марьи из пальцев и пошел в сторону проулка. Но через несколько шагов обернулся и задумчиво сказал:
– А лучше поищи-ка помощь. Стражников или еще кого…
– Я?!
Марья, растерявшись от столь внезапного поворота событий, замерла на месте. В голове водоворотом закружились мысли, и, глядя на то, как Чародей бесстрашно подбирается к проулку, она никак не могла поверить, что тот собирается вступиться за незнакомого старика. Зачем? Для чего? Разве разумно это – рисковать своей непожитой жизнью ради тех недолгих лет, что остались этому несчастному? На все эти вопросы у морской царевны нашелся один единственно-верный ответ, и, бросившись следом, она ухватила Чародея за руку и яростной муреной зашипела:
– Эй, постой! Ты чего это удумал?
– Как это чего? – он взглянул на нее с недоумением. – Помочь ведь надобно!
– Ага, тебе поболе всех, гляжу! Разбойник-то ведь там явно не один! Аль ты голову сложить за старика безвестного хочешь?
– Так ведь погубят его!
– И что с того? Какое тебе до него дело?
– Но…
Ее спутник, опешив от такого вопроса, тряхнул головой, и царевна поспешила пояснить:
– Он тебе никто, убьют и убьют. Людской век и так недолог, а там так и вовсе – старик древний. Жизнь свою уж пожил… Неразумно это – ради тех недолгих лет, что ему остались, своей жизнью рисковать…
Марья легонько потянула Чародея прочь от подворотни.
– Идем, идем. Что там делать? Давай лучше вместе стражу поищем! Пусть они свой долг и выполняют…
– Но ведь… – Чародей, шагая вслед за ней, точно теленок на поводу, с отчаянием посмотрел в сторону подворотни. – Убьют…
– Не убьют… Успеем мы! Успеем. А вот жизнью своей рисковать за него я тебе не позволю…
Марья продолжила уводить спутника прочь от подворотни, и ей почти удалось довести его до освещенных факелами улиц, как старик в темноте вдруг неистово возопил:
– Люди добрые! Помогите! Убивают!
– Вот зараза!
Вслед за криком жертвы послышалась ругань разбойников:
– Заткни его, Макар! Живо!
Это для Чародея стало последней каплею.
– Прости, не могу я так!
Резко вырвав руку, он бросился назад в проулок, и Марье не оставалось ничего другого, кроме как бежать за ним следом.
– Постой! Погоди! Я с тобой пойду!
Нагнав Чародея, она встретилась с ним взглядом:
– И даже не думай возражать! Или забыл, как я тебя в первую встречу искупала?
– Не забыл… – Чародей на бегу хмыкнул. – Ладно, идем уж. Только за мной держись…
* * *
– Уй!
Старик, получив от разбойника очередной тяжелый удар, на сей раз в живот, осел на землю и сжался в комок.
– Да чего ты с ним рассусоливаешь?!
Оказавшийся здоровенным полноватым детиной с рыжими патлами, обладатель хриплого голоса грубо оттолкнул товарища и склонился над жертвой. В руке его тускло сверкнуло лезвие.
– Дай-ка я деда ткну разок, да карманы вывернем!
– Погоди ты…
Гнусавый, с натянутой, несмотря на жару, до ушей шапкой, ухватив сообщника за плечо, пнул старика по ногам.
– Видишь, он и так готовый. И кровь лишняя ни к чему, он нас и так не упомнит. В такой-то темнотище…
– Это да! – хриплый глухо заржал, но гнусавый тут же огрел его кулаком по спине:
– Ну и какого ляда ты застыл, оглобля?! Выворачивай ему карманы, пока никто не нагрянул!
Он еще раз грубо пихнул товарища в плечо и, подавая пример, первым склонился над жертвой. Здесь, в глухой, оканчивающейся тупиком темной подворотне, им можно было совершенно не опасаться, что их заметят. И то, что Марья с Чародеем оказались рядом, было лишь счастливой случайностью. Или – несчастливой.
– Эй, а ну-ка оставьте старика в покое!
Влетев в переулок, спутник царевны первым делом отвлек внимание разбойников на себя.
– Глянь, Захар, сморчок какой-то…
Хриплый, медленно распрямившись, ухмыльнулся щербатой улыбкой.
– Шел бы ты восвояси, малахольный, пока не огреб. Да бабу свою забери…
Стоило Марье войти в проулок, цепкий взгляд разбойника тут же переключился на нее.
– Да ты чего, Макар!
Медленно распрямившись, Захар громко шмыгнул носом и, утерев губы, недобро осклабился.
– Коль уж заглянули ребятки на огонек, то теперича пущай остаются…
Марья, мгновенно оценив ситуацию, тут же пожалела, что подалась на уговоры Чародея и приехала в город в платье и без оружия. Впрочем, это ничуть не уняло разгорающегося в ней гнева:
– Бабу? – злобно прищурившись,
