помятую папироску.
Первый был не кто иной, как Иван Григорьевич Кóзинцев, редактор толстого городского журнала, а молодой спутник его – поэт Михаил Николаевич Вонюков, пишущий под псевдонимом Занозин.
Говорили они, как водится, о презренном металле, так необходимом прозаикам и поэтам. Занозин, заметьте, не защищал бумагомарание, хотя его старший товарищ, весьма аргументировано и безжалостно громил сие не хлебное занятие.
– Нет ни одной литературно одаренной личности, – говорил Кóзинцев, – которая, родившись в нищете, ею же не закончила бы! Умирает в случайном госпитале от гангрены гениальный Рембó. Автор бессмертного "Ворона" Эдгар По не в состоянии при жизни купить себе ботинки! Великий английский поэт Джон Китс заканчивает дни в нищете, полагая себя неудачником. Вот они, гении литературы!
Занозин кивал, икал от холода и мял в кулаке папиросу. Спичек у него не было.
– Ты, Михаил, – продолжал Кóзинцев, – одаренный молодой поэт. Но соль-то в том, что нет никакого человеку дохода от поэзии!
В этот момент проходивший мимо пожилой гражданин неожиданно остановился и пристально посмотрел на литераторов.
"Графоман", – подумал Кóзинцев.
"Прикурить!" – осенило Занозина.
Спичек, однако, у гражданина не нашлось. Остановился он тоже случайно – камушек попал в ботинок.
Сторонний наблюдатель, читавший один знаменитый роман, при жизни писателя, кстати, не издававшийся и впервые опубликованный через 26 лет после его смерти, сказал бы, что даже сатана не решился бы в тот вечер спорить с Иваном Григорьевичем.
Но наблюдатель, как назло, тоже отсутствовал на своём небесном посту.
И Кóзинцев, ничтоже сумняшеся, посоветовал Михаилу заняться чем-нибудь более материалистическим, хотя бы сборкой мебели в салончике его тестя. А поэт, сломавший-таки последнюю сигарету, согласился с ним.
Больше в этот день не произошло ничего. Солнце обречённо утопилось, наконец, в Барнаулке, поэт попросил у редактора стольник под будущую зарплату. Редактор не дал, и поэт канул в темное переплетение провинциальных улочек, ушел безвозвратно, напечатанный всего-то два раза, но, по слухам, очень талантливый и одаренный.
Тьма, сошедшая с небес, скрыла позор этого холодного вечера, и некому было даже чиркнуть спичкой, чтобы изобразить закат.
Алена Сказкина. Звонок
Страница автора: https://author.today/u/artalenka
Телефон зазвонил, как всегда, в восемь ноль шесть. «Китаец» из последних моделей требовательно вибрировал на заляпанном кофе и рыбным паштетом столе, оглашая осиротевшую, а оттого чуждую квартиру пронзительной трелью. На ожившем экране высветились цифры: сто двадцать семь, девятнадцать, две восьмерки как символ бесконечности.
«Лариса».
***
Впервые жена позвонила на девятый день после похорон. Упившийся до чертиков Андрей, увидев номер абонента, счел вызов издевкой и обложил шутников трехэтажным матом.
Трубка терпеливо выслушала поток брани, укоризненно помолчала и, когда он уже тщился нажать отбой, путаясь в значках неуклюжими от водки пальцами, спросила:
— Андрей, ты пьян?
Спросила строго и холодно, знакомым до мурашек тоном, который жена включала, когда бывала им крайне недовольна. Что на том конце «провода» именно Лариса, Андрей поверил сразу и безоговорочно и, заикаясь, смог только пробормотать.
— Нет. То есть, да, но... Родная, это правда ты?
С тех пор телефон оживал каждый вечер, и вместе с ним оживал Андрей. В восемь ноль шесть, как в тот раз, когда она не вернулась домой.
***
Прошло две минуты.
Обычный вызов редко длится больше тридцати-сорока секунд, но звонок с того света вряд ли можно считать обычным. Рингтон, преодолевая все мыслимые пределы громкости, метался между кухонными шкафами и обоями в лютиках, дребезжал в оконных стеклах, переходил в режущий нервы ультразвук.
Андрей, мечтая оглохнуть, мял пальцами медведя — уродливый комок дешевого плюша. Как игрушка оказалась у него в руках, да и вообще в доме, мужчина не помнил: наверно, купила жена в подарок какой-нибудь из племянниц еще до трагедии. Не забыть бы завтра отдать.
Со свадебной фотографии, выставленной на стол перед глазами, мужу улыбалась Лариса. Беззаботная и счастливая, она еще не знала, что через пять месяцев их мечты оборвутся резко и жестоко. Мысленно он просил у нее прощения.
Так будет лучше.
***
Звонки покойной жены стали для него наваждением, наркотиком. Сутки напролет бродя как сомнамбула, он жил пятью минутами вечера, когда из смартфона звучал ее голос. Забывал, что делал несколькими часами ранее. Не замечал, что ел на завтрак и какую рубашку сегодня надел. Коллеги на работе ворчали на его рассеянность, но относились с пониманием, за спиной жалея: «Хороший мужик. Сопьется ведь». Кто-то из сердобольных женщин предлагал помощь. Андрей, после девятидневья не бравший в рот ни капли, виновато оправдывался и отнекивался, а сам в этот момент думал только об одном — позвонит или нет? Звонила.
Каждый разговор начинался как с чистого листа. Лариса не помнила, о чем они говорили вчера. Не догадывалась о своей смерти. Точно временная аномалия связала через их телефоны настоящее и пасмурный октябрьский вечер.
Поначалу Андрей отчаянно пытался предотвратить трагедию. Но все предупреждения жена встречала либо легкомысленным, обращающим их в шутку смехом, либо, если он был уж слишком настойчивым, раздражением и вопросом, не перебрал ли сегодня дорогой муженек.
В конце концов, он успокоился и, уже не вслушиваясь в смысл слов, наслаждался звуком ее голоса, украденными у вечности мгновениями… стараясь не думать, как через пять минут беспечную болтовню оборвет вой клаксона, визг тормозов, глухой удар и мерзкий хруст. Костей? Пластмассы?
ДТП. Рядовое скучное ДТП, погибнуть в котором до нелепости обидно. Лариса после работы решила заскочить в кондитерскую через дорогу: прикупить тортик к чаю. Тогда она позвонила уточнить, не хочет ли Андрей еще каких-нибудь вкусняшек. Дразнилась, что у нее есть отличная новость, которую они обязательно должны отпраздновать.
Синий ниссан притормозил перед пешеходных переходом, а несущийся на полной скорости серебряный опель во втором ряду — нет.
***
Восемь-десять. Вибрирующий на столе смартфон, казалось, раскалился — обожжешься, если тронешь. Охрипший динамик умолял ответить. Потом требовал. Угрожал, если немедленно не примут вызов, случится ужасное.
Андрей сжимал несчастную игрушку с такой силой, что еще немного, и набивка прорвала бы швы на глупой морде с глазами-бусинками и полезла наружу. Сегодня он отнес на помойку два пакета с остатками Ларисиных вещей — тех, что не разобрали родственники и отказались взять в церкви. Неужели ему не хватит мужества сделать последний шаг?
***
— Отпусти! Ей плохо там. Больно. А тебе плохо здесь! Пока связь между живыми и мертвыми не разорвана, души — ни твоя, ни ее — не обретут покой.
И с чего эта девчонка-цыганка
