«Здесь что-то не так, – подумала она. – Ни один из местных коттеджей не похож на неприступную крепость. Но здесь два, а может, даже три кордона оцепления. Спешно эвакуируют жителей. Задействован спецназ, она видела боевиков своими глазами… И если они, то есть сотрудники ДЕА, намерены прихватить здесь крупного наркобарона или же шайку торговцев, то почему тянут резину?»
Может, они не слишком уверены в успехе? Или же опасаются повторения того, что случилось месяц назад в Бостоне, где, по слухам, была настоящая мясорубка и где властями было сделано все возможное и даже невозможное, чтобы не только не допустить журналистов на место трагедии, но и вообще скрыть сам факт случившегося?
…Она поймала себя на том, что ее взгляд прикован не к тем двум мужчинам, которые о чем-то шепчутся у штабного фургона, а к полицейскому псу, чье поведение показалось ей странным. Несколькими минутами ранее из микроавтобуса, припаркованного здесь же, в переулке, наружу выбрались кинолог и его собачка. Впрочем, какая уж там «собачка»… Это была псина свирепого вида из породы немецких овчарок.
Скорее всего, оба они, хозяин и его пес, устав от долгого сидения в железном чреве микроавтобуса, выбрались наружу, чтобы малость размять ноги, подышать кислородом, заодно и справить малую нужду. Но случилось непредвиденное: овчарка, вздыбив шерсть и оскалив грозные клыки, рванула что есть сил в сторону, едва не свалив на землю полицейского, который попытался удержать пса на коротком поводке.
И удержал, за счет того, что свободный конец поводка был обмотан у него вокруг кисти правой руки.
Но овчарка рвалась с поводка что есть сил, – молча, свирепо, страшно, абсолютно не реагируя на команды изумленного таким поворотом кинолога, не слушаясь этих самых команд, отдаваемых рассерженным полушепотом; да, полушепотом, потому что шуметь здесь особо никому не позволено.
Смотреть на эту картинку Элизабет было как-то странно и даже жутковато.
Она перевела взгляд в ту сторону, куда рвалась полузадушенная ошейником овчарка, туда, где примерно четверть часа назад, обогнув угол расположенного через дорогу коттеджа, проследовала команда спецназа.
А уже в следующую секунду в той стороне полыхнуло яркое пламя.
Колхауэр пулей вылетела из машины наружу, пожалев, – мысль эта, впрочем, была мимолетной, – что Шенк не позволил ей взять с собой фотоаппарат.
Кажется, она слышала негромкий хлопок. Горел один из коттеджей, расположенных в глубине квартала. Он загорелся как-то сразу, одномоментно, и это было странно. Внутри бушевал жуткий пожар, и это не только угадывалось, но и было видно воочию: из оконных проемов разом высунулись наружу языки яркого пламени, накаляясь до полупрозрачной желтизны, через брешь в крыше повалил густой дым, с яркими прожилками огня и роем искр, похожих на огненных шмелей…
Следующие несколько минут – Колхауэр специально не засекала время, ей было попросту не до этого – распались на целый ряд эпизодов, намертво врезавшихся в ее память.
Краем глаза она наблюдала за Уитмором, который метнулся в ту сторону, где горел осажденный спецназом коттедж и откуда в предрассветное небо вырывались яростные языки пламени. Он бежал тяжелой рысью, напрямки через чье-то домовладение, почему-то бежал пригибаясь, как будто по нему ведется шквальный огонь…
Шенк, похоже, растерялся в эти мгновения, не зная, что предпринять. Он застыл у фургона как соляной столб и как зачарованный смотрел на разгорающееся невдалеке пламя.
Она видела, как весь переулок с разных сторон прошили снопы автомобильных фар, желтые и подсиненные; и в этом сюрреалистичном мирке, где свет причудливо смешивался с клубами сизого тумана, – там что-то есть.
И это нечто, или некто, невидимое, но крайне опасное, двигалось по тоннелю, затянутому светящимся туманом, как ей казалось, прямо на нее.
Она услышала, как коротко и жутко взвыла овчарка, и увидела, как мгновение спустя этот свирепый пес, только что с рычанием рвавшийся с поводка, вдруг, испуганно поджав хвост, припал к земле, да так и застыл, ничем себя больше не выдавая…
В этот момент ей самой было так страшно, как никогда прежде. Ей показалось, что некто, надвинувшийся на нее из светящейся темноты, погрузил свои ледяные пальцы ей прямо в грудную клетку, положил ее горячее пульсирующее сердце себе на ладонь, и теперь ему оставалось лишь сжать пальцы, чтобы разом покончить с ней…
Она задержала дыхание и не дышала, кажется, целую вечность…
– Очнись! Бегом, бегом!!! – Шенк, хрипло выругавшись, почти насильно усадил журналистку в свою машину. – А теперь забейся в угол и сиди тихо, как мышка, пока я не вывезу тебя за линию оцепления…
Глава 5
Россия. Подмосковье, спецобъект «Комплекс-2»
После разговора со Стоуном вновь случился странный провал во времени. Очнулся Романцев в помещении, смахивающем на одноместный номер в гостинице средней руки. Голова уже почти не болела, но до того, чтобы целиком прояснилось сознание, кажется, было еще далеко. Отчего-то саднило в горле, как будто вчера он переел мороженого. Простыл где-то? Гм… Даже если он заболеет ангиной, по сравнению с его нынешними неприятностями – это сущий пустяк.
В комнате горел ночник. Потянувшись рукой, Алексей включил светильник. Здесь же, на прикроватной тумбочке, он обнаружил свои наручные часы. Швейцарские, производства фирмы «Titoni», с механическим подзаводом. Эти часы он купил в Берне, давно, еще в начале девяностых, во время одной из довольно частых в ту пору служебных командировок по странам Западной Европы. Все эти годы они работали безотказно, не забывай лишь раз в неделю делать подзавод. А вот он, Алексей Романцев, подобной стабильностью, выверенностью действий, похвастать не может: в нем самом уже давно что-то разладилось, да так капитально, что все последнее время он явно находится не в ладу даже с самим собой.
Произведя несложные расчеты, он выяснил для себя, что с момента появления двух «андроидов», которым Стоун перепоручил свою жертву, прошло без малого двенадцать часов. Конечно, никакие они не роботы, пусть даже человекоподобные. Но здорово на них смахивают. Оба рослые, крепкие, расторопные. Люди с широкими плечами, непроницаемыми физиономиями и слюдяными глазами. Приученные не размышлять, а действовать, оставаясь в рамках, очерченных инструкциями. Раньше он думал, что порода таких людей, прошедших специальную дрессуру канула в Лету вместе с Империей. Но получается, что ошибался: эта парочка помощников Стоуна служит доказательством, что технология создания подобных особей отнюдь не была безвозвратно потеряна вместе с рухнувшей в одночасье сверхдержавой.
– Эй, есть тут кто-нибудь? – прокашлявшись, спросил Романцев. – Черти бы вас всех побрали…
На всякий случай сдернул с кровати простыню, обернул ее вокруг себя. Вряд ли в таком виде он походит на гордого римлянина, облачившегося в тогу. Скорее уж на бедолагу, неожиданно для себя восставшего из мертвых и теперь вот кутающегося в полной растерянности в свой погребальный саван… А еще на полоумного мужичка, попытавшегося дать деру из местного дурдома, но отловленного в ближних окрестностях и помещенного в виде наказания в одиночную камеру.
