Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
такая худая, такая бледная, что, когда она открывает глаза, это словно внезапная атака, воздушный налет, превращающий ночь в полыхающий день. Я спрашиваю, помнит ли она, как мы с ней пели «Диких коней» – очень медленно и заунывно – для компании пожилых меннонитов из дома престарелых. Мама попросила нас принять участие в концерте в честь семьдесят пятой годовщины свадьбы самой старой в Ист-Виллидже семейной пары, и мы подумали, что «Дикие кони» – это как раз то, что нужно. Эльфи играла на пианино, я сидела с ней рядом, и мы обе пели от всего сердца для озадаченной аудитории в инвалидных колясках и на ходунках.
Я думала, это воспоминание ее рассмешит, но она просит меня уйти. Она поняла еще прежде меня самой, что я вспомнила этот случай, потому что он представляет собой нечто большее, чем просто сумма его частей. Йоли, говорит она, я знаю, что ты сейчас делаешь.
Я обещаю, что больше не буду говорить о прошлом, если ей от этого больно. Я вообще буду молчать, только бы она разрешила мне остаться.
Пожалуйста, уходи, говорит Эльфи.
Я говорю, что могу почитать ей вслух. Как она читала мне вслух, когда я была маленькой и болела. Она читала мне Шелли и Блейка, своих поэтов-любовников, как она их называла. Она читала, меняя голос, чтобы он звучал по-британски и по-мужски. Тихонько откашливалась, прочищая горло… «Стансы, написанные близ Неаполя в часы уныния». Сияет небо солнцем ясным, / Играет быстрая волна, / Прозрачным полднем, нежно-красным, / Цепь снежных гор озарена[9]. Я могу спеть. Или сплясать. Как пляшут волны у высоких скал. Могу что-нибудь насвистеть. Или кого-нибудь изобразить. Могу встать на голову. Могу почитать ей вслух Хайдеггера. «Бытие и время». На немецком. Все что угодно! Какое там слово? Я вечно его забываю.
Dasein, шепчет Эльфи и улыбается бледной улыбкой. Здесь-бытие.
Да, точно! Скажи, что мне сделать? Я сажусь на краешек ее койки и тут же встаю. Давай, Эльфи. Скажи. Тебе же нравятся книги, где в названии есть «бытие», правда? Ведь правда? Я снова сажусь рядом с ней, кладу голову ей на живот и говорю: Напомни, что там была за цитата у тебя на стене.
Какая цитата?
На стене в твоей комнате. Когда мы были детьми.
Добро должно быть с кулаками?
Нет, другая цитата… что-то о времени. Что-то о горизонте событий.
Осторожней, говорит она.
Пианино?
Ага. Она кладет обе руки мне на голову, бережно и осторожно, как на живот беременной женщины. Я чувствую исходящее от них тепло. Слышу, как бурчит у нее в животе. От ее футболки, надетой шиворот-навыворот, пахнет порошком «Снежная свежесть». Эльфи массирует мне виски, а потом резко отталкивает от себя. Говорит, что не помнит цитату. Говорит, что время – это стихия и мы должны уважать его мощь и не должны вмешиваться в его ход. Я хочу возразить, что она сама проявляет неуважение к его мощи, пытаясь выйти из жизни, а значит – из времени, но потом понимаю, что она сама это знает и, наверное, сейчас говорит больше с собой, чем со мной. Добавить тут нечего. Я слышу, как она шепчет очередные слова извинения, и принимаюсь тихонечко напевать песню «Битлов» о любви, кроме которой тебе ничего и не нужно.
Эльфи, ты помнишь Кейтлин Томас?
Эльфи молчит.
Помнишь, как она, пьяная, вломилась в палату к Дилану в больнице Святого Винсента в Нью-Йорке, где он умирал от алкогольного отравления? Как она бросилась на его распростертое больное тело и умоляла его остаться, бороться и быть мужчиной, любить ее, говорить и ходить. И перестать умирать, Бога ради. Сестра говорит, что ей очень лестно, что я сравнила ее с Диланом Томасом, но она все-таки просит меня уйти. Ей надо подумать. Я говорю: Хорошо, я уйду. Но завтра снова приду. Она говорит, что мы, люди, такие смешные. Ведем учет каждой секунды, каждой минуты, каждого дня, месяца, года, делим время на отрезки и даем им названия, тогда как время – такое громоздкое, несоразмерное и неуловимое. Собственно, как сама жизнь. Ей искренне жаль тех людей, которые придумали концепцию «измерения времени». Так оптимистично, говорит она. Так прекрасно бессмысленно. Очень по-человечески.
Я говорю: Эльфи, если лично тебе не подходят системы для измерения наших жизней, это не значит, что жизнь не нуждается в измерении.
Может быть, отвечает она, но только не в соответствии с глупыми буржуазными представлениями об ограниченных временных рамках. Время – опять же, как жизнь, – есть природная сила, которая не поддается не только классификации, но даже определению.
Я говорю, что, наверное, мне и вправду надо идти. Прошу прощения, профессор Пинхед, что срываюсь с занятий пораньше, но на моем измерителе кончается время. Я купила себе два часа, и они уже на исходе. К вопросу о времени.
Я знала, что сумею заставить тебя уйти, говорит Эльфи. Мы обнимаемся на прощание, я говорю, что очень-очень ее люблю, пока слова не становятся невыносимыми, и мы просто дышим в объятиях друг друга в течение минуты, а потом я ухожу. Мне нужно быть в другом месте.
Спускаясь по лестнице к выходу из больницы, я проверяю сообщения в телефоне. Сообщение от Норы, моей четырнадцатилетней дочери: Как там Эльфи??????????????????????? Уилл сломал входную дверь. Сообщение от Уилла, моего восемнадцатилетнего сына, который учится на первом курсе в Нью-Йоркском университете, но сейчас по моей просьбе приехал домой в Торонто, чтобы присматривать за Норой, пока я сама буду в Грязных водах: Нора говорит, ты разрешаешь ей гулять до четырех утра. Это правда? Обними за меня Эльфи! Слив в ванне забился Нориными волосами. И сообщение от моей лучшей подруги Джули, которая ждет меня в гости сегодня вечером: Красное или белое? Передавай привет Эльфи. <3
В прошлый раз Эльфи пыталась покончить с собой, медленно испаряясь в пространстве. Это была затаенная попытка исчезнуть, уморив себя голодом. Мама позвонила мне в Торонто и сказала, что Эльфи ничего не ест, но просит их с Ником не звонить докторам. Они оба в отчаянии и не знают, что делать. Могу я приехать? Я примчалась к Эльфи прямо из аэропорта. Она лежала в постели. Она спросила, что я здесь делаю. Я сказала, что приехала вызвать ей скорую. Мама, может быть, и обещала не вызывать ей врачей, но я-то не обещала. Мама сидела в столовой. Спиной к нам обеим. Как любая хорошая мать, она не могла поддержать одну дочь против другой и поэтому решила не вмешиваться вообще. Я сказала, что позвоню прямо сейчас. Извини, но так надо. Эльфи умоляла
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
