плевать. И на Нажинского, конечно же, тоже. Но вот только мне совсем не плевать на чувства ребёнка. Мне хочется максимально уберечь Ромку от разочарования.
— Мам, а у папы дома есть еда? Я голодный.
— Сейчас узнаем.
Я беру сына за руку, и мы идём на кухню. Это не отдельная комната, скорее стена, в которую вмонтирован кухонный гарнитур. Она прямо под лестницей на второй этаж. Напротив — небольшой стеклянный стол с мягкими серыми стульями стульями.
А дальше пространство переходит в огромную просторную гостиную. Всё красиво, с дизайном, но ощущение такое, будто это просто какая-та квартира для рекламных показов, а на самом деле в ней никто не живёт — настолько стерильной и бездушной она кажется.
Холодильник мы тоже находим не сразу. Он вмонтирован в мебель и не сразу можно отличить его от шкафа. Он, слава Богу, оказывается не рекламным, и там даже есть еда. В контейнерах есть бутерброды, какой-то салат, в котором я определяю морепродукты, а Ромка кривит носом и активно мотает головой, выражая ярое нежелание это есть.
Мы находим пакет с замороженными сырниками, и я даже почти с первого раза разбираюсь с навороченной электрической плитой. После завтрака накатывает жуткая усталость — результат ночи в машине.
— Мама, ляжешь со мной? — просит Ромка. — Я один ещё не привык.
— Конечно, зайчик.
Пока я мою и убираю посуду, Рома бежит в свою новую комнату и расставляет на столе и книжной полке своих любимых динозавров.
Зашторив окна, я ложусь рядом с ним, и мы оба выключаемся, как лампочки.
— Мам, как думаешь, папа уже пришёл? — будит меня Ромка через два часа.
Мне проснуться труднее, чем ему, но я всё же продираю глаза. Смотрю на часы на руке — почти час дня. Дневной сон Ромы сегодня сдвинулся, к вечеру устанет. Надо будет его пораньше уложить вечером.
— Сейчас выясним, Ромашка.
Мы выходим из его комнаты и спускаемся снова на кухню. Если Нажинский дома, то я понятия не имею, как с ним себя вести и о чём говорить. Но нам придётся поговорить, потому что не собирался же он просто привезти нас и оставить в квартире, как зверушек в клетке.
Но вместо Нажинского мы обнаруживаем на кухне женщину лет пятидесяти.
Мать Нажинского?
Ромка прячется за меня и сжимает мою руку, когда женщина поворачивается к нам и улыбается.
— Здравствуйте, Соня, — говорит она. — Привет, малыш.
— Добрый день, — киваю я.
— Меня зовут Людмила Васильевна, я домработница Ярослава Юрьевича, он меня предупредил, что теперь будет жить не один.
Ну конечно, домработница. Стоило понимать, что вряд ли Нажинский сам пылесосит, моет и натирает свою квартиру. Такая площадь и такой порядок требуют постоянной работы, ему бы и в офис было некогда ездить.
— Я вам тут обед приготовила. Любите тыквенный суп с фрикадельками? — улыбается Людмила Васильевна.
— Я люблю тыкву, но суп не пробовал, — высовывается из-за меня Ромка.
Людмила Васильевна выглядит милой и приветливой, она не вызывает у меня неприятных ощущений или недоверия.
— Ну вот как раз попробуешь, — она кивает ему, приглашая усаживаться за стол.
Ромка ведёт себя уже смелее. Лично представляется, хотя, думаю, домработница и так в курсе, как его зовут.
Он взбирается на стул, я тоже присаживаюсь рядом. Наблюдаю, как Людмила Васильевна из красивой кастрюли из нержавейки с большими ручками наливает в тарелку яркий оранжевый суп и ставит его перед Ромой.
— Держи, малыш, приятного аппетита.
— Спасибо! — Ромка откусывает хлеб, а потом осторожно пробует немного супа.
Видимо, ему нравится, потому что потом ложка так и мелькает.
— А вы, София, хотите есть? Тоже суп или, может, мясо и салат? Или могу приготовить, что предпочитаете.
— Мам, попробуй суп, — говорит Рома с полным ртом. — Он очень вкусный.
— Пожалуй, попробую.
Я встаю, чтобы налить себе, но Людмила Васильевна говорит, что сейчас всё подаст на стол.
Признаться, мне совершенно неудобно. Я не принцесса, и не привыкла, чтобы меня обслуживали в элементарных бытовых вещах.
— Вы с нами тоже садитесь, — приглашаю я Людмилу Васильевну.
— Нет, спасибо. У меня ещё много работы.
Пока мы едим, она достаёт из-за одной из скрытых под стену дверей корзину и уходит на второй этаж, сообщив, что собирается сменить постельное бельё в комнатах.
А суп действительно оказывается вкусным, о чём я и говорю Людмиле Васильевна. Она же смущается и искренне радуется, что нам понравилось.
— Ну наконец-то у Ярослава Юрьевича дом оживёт хоть, — говорит, глядя на Ромку. — Детский смех он везде жизнь приносит. А то…. Ой, ладно, пойду дальше работать, — она машет рукой и уходит загружать бельё в стирку.
— Мам, а ночью я уже и один спать могу, мне тут не страшно. Тем более, Рик уже со мной.
Рик — его любимый динозавр. Большое резиновое чудовище, жутко орущее, если нажать кнопку на его спине.
А вот мне как-то страшно. Не думаю, что Нажинский какой-то извращенец, просто тут всё такое чужое, такое далёкое для нас с Ромой.
Но он мальчик. И если он просит немного пространства, то я должна ему его давать.
До конца дня Нажинский так и не возвращается. Людмила Васильевна уходит в шесть, и мы с Ромой снова остаёмся вдвоём. Я решаю выбрать комнату для себя, как и сказал Нажинский. Хочу быть ближе к сыну, поэтому затаскиваю свой чемодан в в соседнюю с Роминой.
Из-за сдвига дневного сна, уже к восьми Ромка вырубается у меня на руках в гостиной, где мы смотрим мультики. Я отношу его в детскую, укрываю одеяльцем и некоторое время сижу рядом. А потом иду к себе.
Днём хоть и отдохнула, но всё равно после ночной поездки усталость и ломота в теле. Я принимаю душ, переодеваюсь в лёгкую пижаму и забираюсь под одеяло.
Настраиваюсь на серьёзный разговор с Нажинским завтра.
Я быстро засыпаю, но уже совсем скоро меня будит шум. И я едва не вскрикиваю, когда вижу, что напротив кровати в темноте, разбавленной лишь светом луны из окна, стоит Нажинский.
И он как раз снимает рубашку.
10
— Ты совсем сдурел? — возмущаюсь, стараясь контролировать голос, чтобы не разбудить и не испугать Ромку.
Я сажусь на кровати и натягиваю одеяло на грудь, прижимая его крепко. И как назло надела пижаму шорты-майка, хотя обычно и дома-то предпочитаю спать в футболках. А тут какую с краю в чемодане получилось вытащить, ту и надела. Сегодня не разбирала их, просто поставила у шкафа, отложив это на завтра.
Нажинский как
