большое войско и не видал никогда. Но мы победили.
Пока дауры пребывали в легком нокдауне от этой информации, атаман быстро перехватил инициативу.
— Я знаю, что мой народ принес вам много бед… И не исключаю, что еще принесет. Сейчас я не говорю за всех лоча, не говорю за Белого царя. Только за себя лично. Если мы договоримся — я сделаю всё возможное для того, чтобы мы смогли жить мирно и дружно. По-новому жить. Делгоро подтвердит: эта жизнь на зейских берегах уже начинается.
Князья смотрели на Дурнова исподлобья. Они видели перед собой врага и с трудом верили, что уста его говорят такие слова.
— Более того, я приглашаю вас к нам! Можете всеми родами поселиться на левом берегу Зеи и на Амуре. Старый Балдачи послушался приказа богдыхана и увел в Маньчжурию свой род Жинкэр и другие рода. На Черной Реке опустели городки Кокурея и Толги. Опустела дючерская Дува и другие их селения. Вы знаете, что это за земля. Лето у нас на две недели дольше, чем здесь, на севере. Земли жирные, богатые; есть уже обустроенные поля и огромные заливные луга. Приходите! Конечно, придется платить Белому царю ясак пушниной, но мы четко оговорим размер заранее, и я не стану брать больше.
Князья совсем призадумались.
— Не надо спешить с решением, — улыбнулся Санька. — Подумайте! Тем более, что сегодня я пришел по-другому делу.
Атаман собрался с духом и продолжил.
— Я хочу забрать тех русских людей, что вы окружили вон в той деревне.
— Вы слышали? — радостно подал голос Чипа, уже слегка оклемавшийся от падения. — Лоча не меняются! Налил нам в уши, а сам просто за врагами нашими пришел.
— Не врагами! — Дурной уже начал жалеть, что остановил Делгоро. — Я знаю, что на вас недавно нападали. И знаю, кто это был. Но здесь совсем другие люди. Они впервые попали на Черную Реку. И они не враги вам. Однако станут ими, если вы продолжите сражаться.
— Они станут мертвыми врагами, — кровожадно улыбнулся Старый князь. — Это хорошие враги.
— Сашика, — чуть мягче добавил Лобошоди-Лотодий. — Ты говорил странно, но слова Делгоро станут охраной тебе и твоим людям. Идите с миром. Однако, не указывайте нам, что делать.
— Нельзя так! — поднял голос Санька. — Этой кровью вы только продолжите путь смерти! Только на этот раз это уже ваша кровь будет!
— Не бойся, лочи! — злобно улыбался Чипа. — Мы их быстро кончим. Путь смерти тут и закончится.
«Ох, не факт, — покачал головой беглец из будущего. — Все-таки 40 человек отсюда ушли, чтобы потом погибнуть от рук дючеров. Значит, не так уж успешно закончится здешняя схватка».
Надо было что-то делать. И быстро. Купить жизни сорокинцев? Но как…
— Погодите-ка! — Дурной обратился к Главному. — Вы на кораблях лоча взяли какую-нибудь добычу?
— Нет, — хмыкнул даурский князь. — Жадные лоча всё утащили на своих горбах.
— Тогда вот что, — Санька чуял, что ввязывается в авантюру, но иного пути не было. — Отпустите наших людей, а я тогда уговорю их отдать вам свои товары.
— Ха! — снова подал голос Чипа. — Их товары станут нашими, когда мы перебьем подлых лоча.
— А вот и нет, — холодно улыбнулся Известь. — Я точно знаю, что у этих людей должно быть много товара. На себе столько не унести. А в дощаниках вы ничего не нашли. Значит, богатство где-то спрятано…
— Спасибо, что подсказал… Сашика, — с той же холодцой ответил Главный. — Мы умеем развязывать языки.
И даурский князь погладил богатую рукоять кинжала.
«Вот сука! — вспыхнул атаман. — Так, главное не подать вида».
Санька старательно рассмеялся.
— А я думал, князь, ты нас знаешь. Лоча плюнет тебе в глаза, но ничего не скажет. А, чтобы ты пуще свои локти кусал — даст тебе ложную наводку, чтобы ты грыз пустые скалы и ничего не нашел.
Дауры засомневались.
— Ты точно уговоришь их отдать нам товары? — спросил Старый.
— Разве я вас когда-нибудь обманывал? — нагло ухмыльнулся Известь.
Глава 8
Торговались еще полчаса. Санька не знал, но догадывался, что «гуляя» по Лене, Сорокин с бунтарями пограбил основательно. Чего? Да всего подряд. И мехов, и оружия. Конечно, немало должно быть у него тканей, которые здесь, в Восточной Сибири и на Амуре, в великой цене.
Вот последнее и отдам, решил атаман. Жалко, но без камчи да парчи люди переживут. А вот без пищалей, пороха, да сабель с копьями — вряд ли. А пушнина для местных не так ценна, как для русских. В итоге, порешили отдать даурам всю ткань, одежду (кроме личной, что «воры» носят); всё серебро, бронзу да медь. И соль.
После этого Дурнова пропустили в деревеньку на горке. Атаман оставил своих командиров на месте, велел не терять бдительность, а с собой взял пяток казаков самых доверенных, да Аратана. Всадники Лотодия проводили их почти до самого частокола, но оттуда вдруг грохнуло — стволов из трех-четырех сразу. Взвился дымок, и какой-то нервн ый срывающийся голос проорал:
— Пшли к чертям, нехристи!
— Вздерни ствол, православный! Свои мы! — выкрикнул присевший атаман.
Им долго не верили, но, в конце концов, пустили. Дурной со свитой перелез через завал, которым перекрыли воротца.
— Который тут Михайла Григорьев Сорокин? — властно спросил атаман, давай понять, что он тут всё про всех знает.
Какой-то служивый со смешанным выражением надежды и подозрения в глазах махнул им рукой и повел вглубь деревни. Санька шел по дорожке, оглядывался, и общая картина уныния потрясала его всё больше с каждым шагом. Народу тут было немало: явно за сотню, а то и все две (многих он мог не видеть). Но большинство «воров» сидели под тынами, замотанные в грязные тряпки и с тоской в глазах.
— Людишек — тьма, а воев совсем почитай нету, — вздохнул один из его казаков и был совершенно прав.
«Воры» вяло бродили туда и сюда; хоть какой-то порядок имелся разве что у частокола.
— Вин! — махнул рукой провожатый на большой навес, вздохнул и потащился обратно к воротам, едва не волоча пищаль по дорожной пыли.
Перед навесом сидели полтора десятка людей, которых вполне можно было назвать воинами: в куяках и панцирях да с хищным блеском в глазах.
— Хто таке? — хмуро бросил один из них. Почему-то появление посреди осады своего, русского человека, его не особо удивило и совсем не обрадовало.
— Сорокина давай!
— Вин твий Сорокин, — криво усмехнулся казак и кивнул на навес. Там Санька рассмотрел невысокого мужчину в дорогих одеждах, который, ссутулившись, сидел над другим мужчиной — явно больным или раненым.
— Который? — бросил атаман казаку.
— Та обоя! — хохотнул хам и вдруг зычно крикнул. — Яшка! До тоби
