дату? Он встал перед тобой на одно колено?
Эвелин считала себя современной, однако по случаю славного старомодного предложения руки и сердца мигом вспомнила про ценности, с которыми выросла, – вполне традиционные.
Бренда пожала плечами.
– По-моему, это какой-то фарс, – сказала она. – Нам и так неплохо, живем вместе, чего же еще, но его мамаша уверена, что это «непорядок». – Бренда показала в воздухе кавычки и закатила глаза. – Считает, что без брака никуда.
Теперь плечами пожала Эвелин. Конечно, совместная жизнь Бренды и Джима без защиты таинством брака – это шикарно и богемно, но лично она разделяла точку зрения матери Джима, хотя умолчала об этом. К тому же всегда неплохо побывать на свадьбе.
– По-моему, это чудесно, – вдохновенно вымолвила она. – Поздравляю!
– Спасибо. – Бренда еще раз, но уже не так сильно, закатила глаза, и Эвелин решила, что малая толика ее воодушевления не прошла для подруги незамеченной. – На самом деле мне нужно поговорить с тобой о другом. Понятно, что я перееду. Ты сможешь самостоятельно платить за квартиру?
Эвелин тут же овладела паника. Она еле-еле вытягивала свою долю квартирной платы. Но не могла же она попросить Бренду не оставлять ее одну!
– Конечно! – заверила она ее с лучезарной улыбкой. – Все будет хорошо, даже не думай. – Недаром Эвелин была актрисой.
Бренда, довольная этим ответом, от души ее поблагодарила, а потом оставила за кухонным столом одну. Что ж, подумала Эвелин, теперь роль нужна ей просто позарез. Она осталась почти без денег, других вариантов у нее не было. Если деньги не появятся, причем без промедления, то ей придется признать свое поражение и вернуться обратно в Саутволд.
Впрочем, не так все плохо, поправила себя Эвелин. Чтобы всерьез задуматься о возвращении, требовался полный крах по всем статьям. Даже живя в Саутволде, она всегда отказывалась считать его своим домом. Младшая из троих детей и самая яркая из них, она привыкла сталкиваться с неодобрением ее жизненно важных решений, которые родители, верующие пресвитериане, не думали скрывать. Оба они умерли молодыми, и семьей занялась старшая сестра Эвелин, Джоан; родительский дом унаследовали равными частями все трое детей, но заправляла в нем Джоан. Эвелин могла бы потребовать свою долю, но это значило бы признаться сестре, что она нуждается в деньгах, а на это у нее не хватало духу. Доля от наследства никуда от нее не денется. Так у Джоан оставался, по крайней мере, свой угол, а у Эвелин было тепло на душе оттого, что она сделала для Джоан хоть что-то хорошее, невзирая на все исходившее от сестры зло.
Джоан была старой девой, чему не приходилось удивляться при ее вспыльчивости и замкнутости. Она утверждала, что одиночество – ее сознательный выбор, но Эвелин подозревала, что сестра озлобилась из-за своей неспособности найти мужа, и старалась делать на это скидку и не обращать внимания на ее скверный нрав. Их брат Питер, человек слабохарактерный и малодушный, нашел жену себе под стать. В их семье каждый был сам по себе, всех такой расклад вроде бы устраивал, но Эвелин это казалось сущим адом. Питер тоже не мог воевать с Джоан из-за наследства, поэтому все годами оставалось в неизменном положении.
Иногда Эвелин даже жалела сестру, но это чувство оказывалось скоротечным. Джоан не одобряла ее, как раньше не одобряли родители, и давала волю своему неодобрению ее образа жизни гораздо шумнее, чем это делали они. К наименьшим претензиям относилось то, что Эвелин живет в Лондоне и снимает квартиру на пару с подругой, то, что она актриса, не замужем в свои тридцать лет (ирония этой претензии была ей вроде бы недоступна), не пожелала остаться в Суффолке, под боком у родителей, и, значит, взвалила на нее, старшую сестру, ответственность за них и за их дом. Поэтому, прежде чем даже задуматься о возвращении домой, Эвелин пришлось бы вконец обнищать и отчаяться.
На столе лежал номер «Дейли Миррор», оставленный, видимо, парнем Бренды. Эвелин стала рассеянно просматривать газету. Текущую зиму уже прозвали «Зимой тревоги нашей»[7], страна погружалась в нервозность и раздражительность по мере учащения призывов профсоюзов к трудящимся массово присоединяться к забастовке. Воистину странные времена! Взять хотя бы слухи о гибели Сида Вишеса[8]. Жаль его, конечно, но удивляться не приходится.
Если Эвелин получит роль, то ее ждет успех, а может, даже громкая известность. Тогда Джоан уже не сможет над ней глумиться, обвиняя в напрасной трате жизни на бессмысленные причуды. Сестре даже придется поздравить ее и признать, что она все это время ошибалась.
А уж как будет ликовать сама Эвелин!
8
Сидя напротив Джулиана, Эвелин с улыбкой ждала от него новостей.
– Ты, конечно, произвела на них впечатление, – начал он. – По их мнению, ты проявила… – он умолк, водя пальцем по своим записям, пока не нашел нужное место, – …выдающееся понимание персонажа. – Он поднял на нее глаза, вздернул брови, странно улыбнулся и опустил глаза. – Здесь говорится, что ты «добавила персонажу глубины, какой не предполагал автор сценария». – Джулиан откинулся в кресле, сплел на затылке пальцы. – Славная работа, Эвелин. Очень славная.
Ценность похвале придавало то, что она была редкостью, Эвелин даже почувствовала, что у нее пылают щеки. Скромно улыбаясь, она осведомилась:
– Констебль Карен Уокер участвует в каждом эпизоде? – Она уже знала, что это так, – несколько раз проверяла после прослушивания.
Джулиан закинул ноги в носках на стол, как будто находился дома, у себя в гостиной, а не на работе. Эвелин несколько смутила эта фамильярность, но она, игнорируя багровые носки, сосредоточила взгляд на его широко улыбающейся физиономии.
– Так и есть, – подтвердил он. – Это крупная роль, Эви.
Эвелин кивнула. Но в следующую секунду ее охватила тревога. Очень мило, конечно, что она им приглянулась, но как насчет официального предложения роли?
– Как ваше мнение, Джулиан? – спросила она. – Думаете, роль уже моя?
Джулиан проинспектировал свои ногти и царапнул ими штанину.
– Я настроен вполне оптимистично. По крайней мере, исходя из услышанного от них, моя дорогая. Но все зависит от Макмиллана. Понравишься ему – роль твоя. Вообще-то ты уже ему понравилась, судя по твоим собственным словам. Так что вряд ли будет трудно убедить его, что ты – именно то, что требуется.
Эвелин стало нехорошо. Что, если она все это придумала? Что, если Макмиллан повторяет одно и то же каждой молодой актрисе на вечеринке? Она сглотнула и попыталась прогнать эту мысль. Эта роль была нужна ей позарез. От этого зависела ее жизнь
