обязательно, ладно? Уж вы-то, я надеюсь, не подведете меня».
14 ноября, уже в Москве, Катанян сделал следующую запись: «Материал насняли очень интересный, его много. Он хорош по операторской линии, несколько слабее по режиссуре. Это, на мой взгляд, из-за отсутствия сценария и организационных трудностей. Картина складывается с великим трудом, все не лепится, никак не выкристаллизовывается композиция. На днях стояли с Эликом и Зоей возле дамской уборной четвертого этажа, курили и грелись у батареи и как-то незаметно решили, что надо вести речь, дикторский текст от имени съемочной группы, от первого лица, с диалогом, вопросами и ответами, а не безлико, как всегда. Начали фантазировать — „мы приехали, мы увидели, что это за сопки?“, позвонили автору текста А. Марьямову, и он зажегся нашей идеей.
Это было ново, нас это вдохновило, сразу стало интересно и появилась вольность в монтаже эпизодов. Но Марьямова тут же отобрали у нас на картину о ВСХВ, а мы и не расстроились, так как стало понятно, как складывать картину как бы в „разговорном“ стиле. И когда Александр Моисеевич появился, гомерически хохоча и тряся животом, мы уже были уверены в композиции и предъявили ему готовые шесть частей, не ожидая от него предложений.
Марьямов пишет текст медленно и не так здорово, как мы ожидали. Какие-то фразы сочиняем мы сами, и он, хохоча, их оставляет. Фальстаф.
Целая история с автором сценария И. Осиповым. От сценария не осталось ни одного названия поселка, ни одного перехода, ни одного эпизода или героя. Все нашли и придумали мы с Эликом. Но он упорно лезет в титры, черт!»
Наконец, запись от 12 декабря гласит: «10 декабря сдали „Остров Сахалин“ худсовету, который принял картину очень доброжелательно, без поправок. Резонанс большой — первая полнометражная картина, сделанная молодыми режиссерами и операторами. И не наложили кучу. Но Кастелин (директор Центральной студии документальных фильмов Николай Кастелин. — Е. Н.) в злобе на студию, которая его не выбрала в партком, мстит из Главка всем, в том числе и благополучной картине. Он показывает ее в Главке разным консультантам и нас не пускает на просмотр. Например, приглашает специалистов по морским водорослям и спрашивает их: правильно ли у нас решена проблема морской капусты? Ну не едрена ли мать?! У нас вообще там нет никакой капусты — ни морской, ни огородной. Узнав об этом, мы наговорили ему грубостей, когда он пришел на студию платить партвзносы, и разругались вдрызг.
На следующий день картину посмотрел Кузаков, замминистра, и принял очень хорошо. Но когда он уехал, то Кастелин надавал кучу поправок-придирок, пришлось кое-что переозвучивать. И все же в результате Н. Охлопков, замминистра кино, принял картину с большими комплиментами, и мы устроили пир на весь мир. У нас на Разгуляе веселилось 28 человек. Всю еду заказали в ГУМе, и нам ее доставили домой. И как только мы все уместились?
На самом видном месте висел лозунг:
„ДА ЗДРАВСТВУЮТ ВАСЯ И ЭЛИК!!!“».
«Дальний Восток, — много позже напишет Рязанов, — в какой-то степени удовлетворил мои романтические, джек-лондоновские наклонности. Я охотился на китов с китобоями. Бродил по тундре с геологами и оленеводами. Тонул на краболовном разведчике. Спускался в кратер Ключевской сопки с вулканологами. С рыбаками ловил сельдь. С краболовами ставил сети на крабов. Вместе с пограничниками преследовал нарушителей границы… Дальневосточные экспедиции были счастливым периодом моей жизни на хронике. Каждодневная же работа над киножурналами и выпусками новостей после возвращения с Дальнего Востока невольно толкала к стереотипности мышления. Я чувствовал, что постепенно утрачиваю свежесть взгляда, начинаю думать штампами. Готовые рецепты, годящиеся на все случаи жизни, стали подменять творческие поиски.
И я понял — надо уходить в художественное кино».
Что и было сделано благодаря счастливой случайности уже в начале следующего, 1955 года.
Заметки на полях. Рязанов и отдых
В течение всей жизни Рязанов отдыхал довольно редко и мало. За все время его работы в документальном кино он не выезжал никуда дальше Подмосковья, где вместе с семьей снимал на лето дачу — сначала в Пушкине, потом в Загорянке…
С 1963 года Рязанов облюбовал для дачного отдыха поселок Советский Писатель (по наименованию ближайшей к нему деревни называемый часто Красной Пахрой или просто Пахрой). Изначально режиссер снимал дачу у писателя Иосифа Дика, а в 1966 году купил дом у дирижера Кирилла Кондрашина, жившего по соседству с Диком.
Эльдар Александрович неизменно трудился в бешеном темпе, и наибольшей нагрузкой в его деятельности сопровождался всякий съемочный процесс, то есть работа непосредственно по специальности. Поэтому, скажем, написание сценариев для него уже было сравнительным отдыхом. Тем более что наиболее частый рязановский соавтор — Эмиль Брагинский — обычно тоже снимал дачу в тех же краях: «Летом мы часто работали на даче у Рязанова в писательском поселке Пахра, где, естественно, живут и жили не только писатели. Соседом Рязанова был великий пианист Эмиль Гилельс, а дачу ту Рязанов купил у знаменитого дирижера Кирилла Кондрашина. Мы снимали дачу неподалеку от Эльдара. На Пахре работалось хорошо, особенно хорошо, когда там жила мама Рязанова, Софья Михайловна, красивая, обаятельная и умная. Одно ее присутствие создавало атмосферу тепла, уюта и спокойствия».
После развода с Зоей Фоминой в 1978 году Рязанов оставил дачу ей и дочери.
Со своей второй женой Ниной Скуйбиной режиссер в конце 1970-х снимал дачу в той же Пахре у писателя Льва Шейнина. С 1980 года Эльдар и Нина несколько лет пользовались дачей рязановского друга Василия Аксенова и его жены Майи Кармен в то время, как последние жили в эмиграции.
В 1989 году Рязанов купил бывшую дачу Михаила Ромма у его наследников — опять же в Пахре. В конце концов этот дом стал для режиссера основным местом проживания — в московскую квартиру Эльдар Александрович возвращался лишь на время студийной работы над очередным фильмом или для съемок телепередач.
А специально для летнего отдыха Рязанов в 1993 году приобрел участок в деревне Долгие Бороды (Валдайский район Новгородской области). Именно там в самом конце века был снят последний фильм по сценарию Брагинского и Рязанова «Тихие Омуты».
Разумеется, Рязанову доводилось отдыхать и во многих других местах страны и планеты. Однако же он остерегался хвалиться тем, что по-настоящему повидал мир: «Для меня отдых всегда пассивный, я не скачу по экскурсиям, храмам, не езжу куда-то что-то смотреть, для меня это накопление сил».
Вот что писал в четырнадцатилетнем возрасте внук режиссера Дмитрий Трояновский для коллективной поздравительной книги «Необъятный Рязанов», выпущенной к 75-летию Эльдара Александровича:
«Дедушка у меня „крутой“. Несмотря на то что скоро ему уже семьдесят пять лет, он очень энергичный, у него постоянно полно всяких планов и идей, и он не может долго сидеть без дела. Кроме того, дедушка каждое утро обливается холодной водой
