Люся. За дверью вроде как послышались шаги. Режа слух, скрипнула щеколда…
Аня увидела, как моргнула лампочка. Раздался искрящийся шум, на всех лестницах одновременно вырубился свет.
— Что за дела?.. — прошептал кто-то у ее плеча.
— Это что еще такое?! — раздраженный выкрик милиционера. По-видимому, их там было двое.
Аня наморщила переносицу. На пятом возникла возня, до ушей долетел отвратный скрип открывающейся двери и истошный кошачий визг.
— Что это?.. — голос Марины упал, Аня осознала, что в нее вжались.
Свет вспыхнул слепяще яркий от прыгнувшего напряжения. По лестнице оживленно затопали ноги. Аня подала дверь на себя, когда мимо, резво переговариваясь, пронеслись милиционеры, а за ними и тетя Люся.
Аня рванулась в коридор. Марина увидела, как она перевешивается через перила.
— Извините, ради Бога! — слышался обескураженный голос соседки снизу.
— У нас вызовов полно, а вы тут балуетесь кошками в пустой квартире! — раздраженно отвечали ей.
— Мы вам не зоопарк, чтобы ловить бешеных животных!..
— Но откуда же я знала?..
Голос унесся куда-то вниз, затихая эхом.
— Как это, в пустой? — округлила глаза Марина. — Мы же видели целую толпу!..
— Они что, слепее, чем я?! — выпалила Аня, поворачиваясь от лестницы. — Бред какой-то…
Она стояла, покачиваясь от выпитого, и лицо ее было слегка бледнее, чем обычно.
— Ладно, хоть музыку свою вырубили, — пробормотала она. — Пойдем.
Едва девчонки успели зайти в квартиру, как музыкальный центр наверху громыхнул во всю мощь. Так, что в квартире затряслись стекла.
— Ублюдки!!! — взвизгнула Аня, хватаясь за голову.
Марина скривила лицо, будто съела гору клюквы. В воздухе запахло ночью, брожением и перестоявшим спиртом. На лестничной клетке хлопнула дверь, на этот раз в квартире напротив. Теперь не выдержал сосед с изысканным именем Владимир Владимирович.
Через дверь послышался трехэтажный мат еще громче, чем музыка, и слоновьи шаги по ступенькам.
— О, дядя Вова проснулся! — обрадовалась Аня. — Теперь я им точно не завидую…
Владимир Владимирович был известен всем, как человек весьма терпеливый, но если уж его вывели из себя, то бывший десантник не давал голове долго остаться на плечах.
Аня, не таясь более, дернула ручку двери и одной ногой ступила на грязный кафель. Марина с места не двинулась. Она вдруг ощутила себя нехорошо, будто ударники избили ее желудок, и, только сейчас поняв, что перебрала с вином, оперлась о стену. Ее пальцы крепко зажали солнечное сплетение. С лестницы донесся барабанящий звук.
— Открывайте, дебилы умалишенные!..
Аня повела со смаком изогнутой бровью. Неплохое начало.
— Ань, — сдавленно позвала Марина.
— Что? — отозвалась та.
— Конфетка мятная есть?..
— Жвачка только.
— Давай сюда!..
Аня полезла в карман джинсов.
— Лови, — рядом с Мариной стукнулась пачка освежающих резинок. С трудом нагнувшись, Мара нашла их на полу и засунула в рот сразу три штуки.
Подъезд огорошил контузящий звук лопающегося стекла. Аня вскочила на порог, чудом уворачиваясь от разлетевшейся на осколки лампы. Музыка оборвалась на середине ноты, оставляя долгий леденящий гул в барабанных перепонках.
Марина, которая, побелев от тошноты, сидела на корточках, в ужасе подняла подбородок. В темноте трудно узнаваем был силуэт Аня, ее визг пролетел сквозь всю квартиру. Мозг прорезал совершенно дикий фон, словно десяток раций приложили к колонкам. Сквозь него прорвался животный рык готового разорвать пса.
У Марины заложило уши. С похабным, но уже не злым, а истошным матом на свой этаж сбегал дядя Вова.
— Дядя Вова, что случилось? — в шоке позабыв про страх и опасность, Аня высунулась из двери и позвала соседа.
— На … всех! Я не нанимался дрессировщиком к Церберу!.. — кинул он через плечо.
Дверь его захлопнулась намертво. Щелкнул замок. Аня потерянными глазами взглянула в никуда. Ресницы отпустили слетевшую от замерцавшего света слезку. Лопнувшая лампа дневного света непостижимым образом снова зажглась и тлела слабым освещением.
Марина проследила, как подруга, сама не своя, внесла себя назад в прихожую и, ничего не чувствуя, опустилась на тумбочку. Ее спина оперлась на стену, отливающие зеленью глаза сквозь стекла очков уставились в висевшее зеркало.
— Какой пес?.. Там же кошка была… — произнесла Марина. От испуга ее перестало тошнить, так что теперь ей было даже лучше.
— Не знаю я… — глухо отозвалась Аня. — Чертовщина…
Она тряханула блестящими волосами, взъерошивая их еще больше.
— Может, на этом они и успокоятся, — выразила ободряющую надежду Марина. Но слова ее прозвучали дико в показавшейся неестественной тишине.
И будто ответом ей музыка тут же ворвалась в стены с такой сумасшедшей силой, что Мару будто снесло волной. Впившись пальцами в обои, она закрепилась на месте, оставляя на узорах черные лаковые следы. На ее глазах зеркало дрогнуло и пошло косой, ровно изгибающейся трещиной.
Сердце Марины ударилось в ребра, заставляя от боли схватиться за них. Лицо Ани мерно раскололись в отражении.
— Сволочи!.. — прохрипел чужой ей голос. Лицо Ани перекорежило гримасой страшной ярости. Она поднялась на ноги с такой четкостью, как будто не пила ни капли. — Сейчас я их всех от…ю там!!!
Пальцы резво стянули с переносицы ненавистные стекляшки. Очки полетели на тумбочку.
— Может, не надо, а?.. — перепугалась Марина, видя, что Аня шагнула к двери. Но подруга ее не слышала. Поднявшись с пола, Марина бросилась за ней. На ходу влезла в Анины сабо ибо была босиком.
— Аня!..
Но Ане сама сила ее железного характера дала пинка, и Мара знала, что в таком состоянии ее не остановить, как несущуюся кобылицу. Хлопая подошвами по ступенькам она побежала за ней, пытаясь, если не образумить, так оттащить.
— Анюся! Стой! Не надо!.. — Марина у самой двери вцепилась в плечо подружки. — Мы не знаем, что там!.. Вдруг это наркушники или извращенцы?!..
— Тогда я им ща всыплю порошка в зад!.. — рыкнула Аня. — Открывайте, гады!!! — она стала избивать кулаками черную обшивку.
Марина старалась ее угомонить, уговорить. Но силы были неравны изначально. Вспотев и надорвавшись, Мара ощутила внутреннюю дрожь и отпрянула к стене, часто вдыхая слабо освещенный воздух.
— Господи, только помилуй… — пронеслось на губах.
— Вырубите свою долбилку немедленно! — Аня разошлась и уже играла на двери, как индеец на тамтаме. — Уроды! Дегенераты плешивые!.. Имбецилы недоделанные!.. Вас что, на унитазе рожали?!..
Где-то на пятидесятый ее удар и двадцатое художественное ругательство, увы, оставшееся без должной оценки, музыка стихла в третий раз за эту ночь.
— То-то же! — Аня задорно уняла руки. — Попса умрет под удары рока!..
Марина не стала напоминать, что Аня
