и наркоз постепенно начинает проходить. “Если так пойдет и дальше, то завтра-послезавтра переведем на стационар”.
А сегодня пятница.
Завтра, правда, еще четыре часика надо оттрубить у Ильича. Но, если все складывается, как говорит доктор… То, может, даже будет достаточно всего лишь продать тимбы. Так им и надо — пятки даже в китайских мягких уггах сейчас крошатся в порошок.
Ну, и все субботы до Нового года по четыре часика…
Значит, получится без академа. А пары…
Сто метров.
— Вы на финишной прямой, мадемуазель! — заорали сверху.
Нюрка увидела ее в окно и неистово махала. Заскучала в одиночестве, сегодня не работает.
Милая Черешневая улица. Где же вы, свечки, базилик и мята на столе с клетчатой льняной скатеркой, родной тапчанчик и одеялко в полосочку?..
А на пары только в понедельник, можно пока о них не думать.
С неба Решке на кончик носа сорвалась снежинка.
* * *
Часть 1. Глава 3. Невероятная регенерация
Нас всех преследует прошлое, Ватсон.
Шерлок.
* * *
— Говорю тебе, — буркнула Анька и впихнула Решку в двери больницы с парадного входа.
Даша прижимала к груди цветы — желтые мелкие розочки из супермаркета. Нюрка не хотела слышать возражений — “больным надо дарить цветы, это вежливо в концов!”.
Берестова жутко злилась, что Даша упорно не хотела влюбляться в “принца”.
— Ты что ж, все еще из-за стервятника убиваешься?
“Стервятник” — это было кодовое имя Павлика, парня с параллельной группы, который был похож на принца из “Трех орешков для Золушки”. Всего из-за этого факта на первом курсе у Даши замирало сердце где-то в горле. Павлик Воронов даже носил такие же кудри по уши, будто специально. Даша глотала грезы стопками и старательно обходила “принца” стороной, чтобы “не вляпаться”. Наконец “принц” подстригся, Дашу чуть отпустило, и… она случайно налетела на него на лестнице между вторым и третьим этажом. В итоге с его лёгкой руки они стали “не разлей-вода”, и весь поток лопался сплетнями. А через четыре месяца Павлик вдруг громогласно объявил, что дружить с девчонками — смешно, и перешел в режим строгого игнора Дашки Стрельцовой. С тех пор Дашка начала писать опусы и мечтать издать книгу.
А Павлик… перевелся и испарился с горизонта. На потоке текучка, время прошло, к тому же… Четыре года? Люди точно забыли эту историю. Но Решка по-прежнему очень ее стыдилась.
— Дело не в Вороновом!
— Да в нем, родимом… Решк, ну не все мужчины такие, не все мужчины бросают и предают. Нельзя кредит доверия на всех один выписывать!
— Да я… — о личном не кричат на просторах Ашана. — Просто парню дарят цветы… Или на свадьбу, или на похороны… Не очень это как-то.
Так говорил их историк на первом курсе, и была в этом своя логика.
— Ну, ему вряд ли можно есть конфеты. А что-то подарить надо — правило хорошего тона. Он же от наркоза отошел, понимаешь?
И кто их пишет, эти правила хорошего тона…
Потому Решка и приперлась к регистратуре с этими желтыми жуткими розочками. Надо же — дежурила вчерашняя медсестра с неотложки, какое совпадение!
— Добрый день, — подняла она глаза и их тронуло узнавание.
— Здравствуйте, — широко улыбнулась Решка. — Это я, Дарья Стрельцова. Как там мой… гм… подопечный?
Медсестра усмехнулась — видимо, вспомнила ее явление в Микки Маусах и вонючем пальто, но удержала маску вежливости (правила хорошего тона, таки, имеют право на жизнь):
— Мы его перевели на стационар.
— Как! Уже?! — охнула Анька.
— Да, поправляется ускоренными темпами, — улыбнулась медсестра. — А вам, Дарья Сергеевна, стоит заглянуть в перевязочную.
Даша с облегчением повернулась к подруге и сгрузила ей розы.
— Вот ты и подари.
Нюрка покачала головой, разъезжаясь насмешливой улыбкой. Ничегошечки она не подарит.
* * *
Даша прижалась лбом к холодной стене и ждала очереди. Нюрка заладила с этой романтикой, тошно уже. Может, подыграть ей, как Ильичу, и дело с концом? Не убудет ведь с нее подарить парню розы, поблагодарить и все такое?
Это ни к чему не обязывает и будет честно.
Нечего артачиться.
— Дарья Стрельцова, — позвала ее другая медсестра — высокая и щепкообразная, с лицом, будто только что лимон проглотила.
Ковыляя, Даша вошла внутрь. На высокой койке сидел парень… босой и в черных бриджах, а на всю правую ногу гипс… Врач снимал бинты с его головы, обильно заросшей рыжими волосами.
— Невероятно, — проговорил Самсон Данилович (у местного хирурга было выдающееся имя, как и он сам). — Томография показывает, что все в порядке. Юноша, у вас поразительная регенерация!
Хирург цокнул языком. Даша так и застыла. Без повязки принц выглядел… действительно, как принц. В смысле… было что-то благородное у него во взгляде. Но не это главное. Главное — он ходил, сидел, двигался, регенерировал — жил!
И почку продавать точно не придется!
— Вы бы его на опыты, Самсон Данилович, — пошутила сестра с после-лимонным лицом.
— На опыты? — эхом повторил принц, будто бы интересуясь темой.
— Ну, зачем вы так кровожадно, Лидочка, — весело расхохотался Самсон Данилович и заметил Дашу, застывшую у входа. — О, вот и ваш опекун пожаловал, — широким жестом представил он девушку.
Парень медленно перевел на нее взгляд и хлопнул длинными ресницами. Решке хотелось стряхнуть с себя наваждение.
— Опекун? — уточнил спаситель осторожно, словно смакуя слово.
Голос у принца был хорошо поставлен. Глубокий, но с шелковыми акцентами. Цепляющийся за душу. Растерянный немного. Хотя это объяснимо — парень едва отошел от наркоза.
— Эта девушка оплатила ваше лечение, — пояснил Самсон Данилович. — У него амнезия, — пояснил он Даше.
Она кивнула.
— Садитесь, — дернула ее “Лидочка” к другой койке и даже пошутила: — Посмотрим, такая же ли у вас регенерация, как у парня.
— Спасибо, — невпопад сказал принц, внимательно изучая лицо “опекуна”.
— Решка, — зачем-то представилась Даша выдуманной Нюркой кличкой.
Вообще-то, это насмешливая производная Нюрки от “Дарьюшка” — так величал Дашку их преподаватель языкознания, Борис Сигизмундович — но подобные курьёзы забавляют только филологов вроде Стрельцовой и Берестовой.
У принца вдруг прояснилось лицо. Словно солнышко расцвело. Будто он что-то вспомнил. Он вновь хлопнул ресницами и расплылся в улыбке:
— А я Эрик.
Настала очередь Даши заморгать.
— Не вертитесь, — пожурила ее Лидочка, не меняя выражения лица.
Бинт больно пристал к открывшейся ране.
— Эрик — ваше имя? — спросил Самсон Данилович.
Решка перестала замечать пытку коленок пинцетом, лекарствами и бинтами.
Принц кивнул.
— А фамилия?
Эрик пожал плечами неопределенно.
— Да быть такого не может! — вырвалось у Даши.
— Почему? — с интересом уточнил принц.
Потому
