закатала воображаемые рукава. — Я в деле!
— А можно посмотреть? — спросила Женя Заячковская, голос у нее был визгливый, как у циркулярной пилы.
— Да ради бога, только не лезь, — предупредил ее Илья.
— И не ори, — сказал Рамиль.
Обернутые теплоизоляцией трубы тянулись за школой меж каштанами. В одном месте они делали П-образный изгиб, там имелась вытоптанная площадка, где пацаны решали разногласия кулаками, а секунданты, сочувствующие и просто зеваки сидели на трубах, словно на зрительских местах.
Проснулся страх. А что, если Чума приведет старших? На ум пришел двухметровый Алтанбаев, который вписывался за Зяму с Русей. Что мне с ним делать? Вспомнилось некстати: «Сможет ли сто человек без подручных средств отмудохать бегемота». Так же и Алтанбаев, слишком у нас весовые категории разные, а физподготовки у меня недостает.
От волнения сердце сорвалось в галоп и взмокла спина.
Стоп, Пашка! Ты выследил и наказал работорговцев. Поставил на место отца. Ты стрелял в живых людей и видел смерть… Ну ладно, не ты, а твой взрослый вариант. Что тебе какие-то гопники? Но утешения слабо помогали, ведь то был другой я, бесстрашный, прошедший через смерть, а я не такой.
Пока не такой.
Мы обогнули школу и направились к месту, где я забил стрелку, но там никого не оказалось. О, какое я испытал облегчение! Воспарить захотелось.
— Что делаем? — прогудел Чабанов, поднял шипастый, похожий на ежа, плод каштана, разломил, доставая коричневый кругляш и запулил его вдаль.
Рамиль сразу же сделал так же, стараясь кинуть каштан дальше Димона.
— Свидетельствую, что Чума зассал, — вынесла вердикт Заячковская. — И чего его все боятся?
— Потому что он на голову отбитый, — объяснил я, запрыгнул на трубу и свесил ноги. — Ждем десять минут.
— Да не придет он. — Привалился к трубе Илья, помахал Райко и Кабанову, заглянувшим проверить, что там на трубах и будут ли показывать шоу.
— Чума ссыкло! — заголосила Женя.
Наши мажоры заозирались, и Кабанов истерично замахал руками — валите, мол. Донесся зычный голос дрэка:
— Шо вы мне устроили в первый день?
— Лысый! Шухер! — Гайка рванула прочь, через поваленную секцию забора к виноградникам, мы все — за ней.
Конечно, мы имели право сидеть там просто так, но раз сюда шел дрэк, значит, ему рассказала Елена Ивановна, не заинтересованная в том, чтобы ее ученики друг друга поубивали. Мы были уже далеко, когда появился директор и возвышающаяся над ним Елена Ивановна. Мажоры стояли, разводя руками, а мы быстренько сместились за забор и, пригибаясь, побежали прочь, ощущая себя разведотрядом на задании.
Понятное дело, никто за нами не погнался.
Вышли мы возле дома Ильи, обогнули его и вернулись к шелковице, где Каюк пинал откуда-то взявшийся мяч, выпендриваясь перед Алисой, сидящей на бордюре и былинкой гоняющей муравьев. Боря и Ян стояли рядом. Наташки, ясное дело, не было: ей стыдно с мелюзгой водиться, а вот младшим — почетно. Когда старшие к тебе снисходят, это очень круто. А если они еще и не подтрунивают, то вдвойне респект.
Я ускорился, подбежал к ним первым и спросил:
— Ну что, как вас встретили?
Боря вскинул голову и, сияя подбитым глазом, с гордостью развернул дневник, где было написано, что он подрался и разбил нос Карташову, потому родителям надлежит явиться в школу. Ян рассказал:
— Этот хрен его — ногой под зад! А Боря как развернулся, и в нос его — бум! Тут второй подбегает, и Боре — в глаз, этого уже я схватил, как ты учил, и давай душить. Но училка разняла.
— Что, прям сходу — бум? — не поверил я.
Боря пожал плечами.
— Я сказал, чтобы он извинился, он не стал…
— Кровищи было — уф-ф! — кровожадно отчитался Ян и вдруг изменился лицом, указал пальцем на дорогу: — Вон он! Картофан! А ну иди сюда, урод!
Карташов, прикладывающий марлю к лицу, остановился, посмотрел на нас.
— Только попробуй еще раз! — крикнул Борис, и пацан ускорился. — Трус!
Я похлопал брата по спине.
— Молодец! Не ожидал.
— А меня никто не дразнил, — похвастался Ян. — Думал, хуже будет.
— Понаглее держись, и не полезут, — посоветовал Илья. — А если полезут, предупреди — и в нос, как Боря. Ты теперь не один. Вы есть друг у друга, теперь вам надо обзавестись союзниками. Если есть кто толковый, зови в клан. Рассмотрим кандидатуру, проголосуем.
— Подумаю, — кивнул Борис.
Илья спросил:
— Юра, Алиса, что у вас?
— Юрка, тебя узнали? — спросила Гаечка. — Пашку — нет, прикиньте? А меня — с трудом.
Восьмиклашки переглянулась, как заговорщики, и слово взял Юрка:
— Не узнали, кароч. Только Длинный узнал. Со мной за партой никто сидеть не захотел… — Он покосился на Алису и виновато добавил: — И с ней тоже.
Алиса не глядя на нас продолжала вырисовывать в пыли непонятные фигуры.
— С тобой вообще никто в классе не дружит? — спросила Гаечка.
— Литвиновы Мира и Ира, двойняшки, — ответила она, не поднимая головы. — Но они сидят друг с другом.
У истории было продолжение, но Алиса смолкла. Есть те, кто все время жалуется, и те, кто считает постыдным такое положение вещей.
— Девки косятся, хихикают и не разговаривают.
— Да что за нафиг, эй! — вскинул руки Рамиль. — У нас шлюха дорожная в классе учится, и ничего. А ты — нормальная девчонка. С какого хрена?
— Да! — кивнули Димоны, тоже готовые защищать Алису.
— Мамаша удружила, — прошипела она. — И как ее любить? За что? Забудут они — ага!
— Если совсем достанут, переводись в другую школу, —
