а потом почтительно приложился розовыми губками к ее пальцу.
— Ты хочешь еще немного побыть с нами?
— Я хочу того, чего желает моя леди, — мелодично отвечал Грегор.
— Тогда оставайся здесь.
Кукольный ребенок послушно опустил глаза.
Его создательница была счастлива, похвалы ей льстили, поздравления заставляли краснеть от удовольствия… А Серж ощущал себя странно. Ему не нравился этот крошечный рыцарь. Творения кукольников, как часто называли демиан люди, вообще его не впечатляли, но этот маленький обожатель Марии казался каким-то совсем… бездушным? Мария, само собой, так не считала. А Сержу отчего-то стало не по себе. Неужели маленькая Летти так повлияла на него, что теперь всех кукол демиан он будет сравнивать с ней? И всегда в ее пользу. Альсени… только Альсени могла сотворить такое рыжее ясноглазое чудо. Только Альсени…
Но Серж также заметил и то, что Мари как будто немного встревожена. Чего-то ждет? Кого-то? Ах да, кажется, она говорила, что здесь еще будет…
Залился трелью дверной колокольчик. Услужливый Грегор тут же кинулся открывать, но поскольку он не дотягивался до дверной ручки, кто-то из слуг помог ему.
Мария просияла. А Сержи так и уставился на нового гостя во все глаза. Вошедший в гостиную юноша был похож… ни на кого он не был похож. Во-первых, так никто на островах не одевается. Какой-то балахон, серый с искристой зеленой нитью, в вырезе сияет белизной сорочка. Высокие сапоги песочного цвета с коричневой шнуровкой явно не для гостиной, а, скорее, для пешего похода. Он вообще походил бы на странника, пилигрима, если бы не волосы — очень длинные, воздушные, вьющиеся на концах. Они лились золотистыми волнами по его спине, падали на лицо, ничем не стесненные — что было совсем уж несогласно с царившими обычаями. Мужчины никогда не появлялись на людях с распущенными длинными волосами.
Его зовут… как Мария его представила? Элиот… Эмиран… Иностранец, без сомнения. Это заметно даже по оттенку его кожи. Люди и демиане страны Южного Ветра — все белокожи, люди не столь бледны, как их собратья кукольники, но не встретишь у них таких вот лиц — золотисто-теплого оттенка… золото было и в зеленом взгляде Элиота, и в его голосе, когда он заговорил… У него была золотистая родинка на левой щеке. И Сержа нисколько не удивило, когда этот парень представился, как «охотник на звезды», как называли романтичные демиане звездочетов. Попросту говоря — астроном. Не удивился бы, если б даже оказалось, что этот Элиот и сам прилетел с далекой звезды — каким-то он был вопиюще чужим. Но Марию, похоже, ничего не смущало. Напротив. Время от времени она бросала на молодого звездочета такие восхищенные взгляды, что это, наверное, не укрылось не только от Сержа. Тот встревожился за подругу. Она всегда была наивной… прямо как ее нынешняя любимая кукла. Впрочем, подумал Серж, чужие сердечные дела — потемки, влезать в них не просто невежливо, но и бесполезно. Сам он не испытывал ничего подобного, но был уверен, что здесь уже открывается территория, где чужие советы бессмысленны и никчемны — даже если очень верны.
Помнится, мать говорила, что если кто-то до одури жаждет обжечься — остается лишь прикупить средство от ожога. Обжечься… пламя… Можно ли любить вечно колеблющееся опасное пламя? Наверное, еще как можно, и не исключено, что девушки, подобные Марии, влюбляются исключительно в стихии.
…О чем-то таком думала и Роза Лейн, наблюдая, как присоединившийся к их компании Элиот Эмиран наливает себе в бокал золотого вина, красиво отпивает глоток, беспечно отвечает на вопросы новых знакомых…
Юноша-звездочет хорош собой, размышляла Роза. Этого у него не отнять, и какой-то он очень… легкий, что ли. Эта легкость ощущается в его взгляде, движениях, даже в том, как он постоянно поправляет, видимо, все-таки мешающие ему волосы. Да еще и родинка эта, какая-то младенчески-легкомысленная… Такое существо не запихнешь в рамки, никогда и нигде не удержишь силой. Ветер? Он из тех, кто походит на ветер?
— Откуда вы приехали на острова? — спросила Роза Элиота, решительно вмешавшись в его разговор с Марией. — Вы же не здесь родились, верно?
Ее мелодичный голос заставил Алекса Каэрэ вскинуть голову.
— Не здесь… наверное, — улыбка гостя была полна прелести. — Но приехал, похоже, издалека.
— Вы сами не знаете, где родились и откуда приехали? — Роза спокойно улыбалась в ответ. Ее блестящие черные глаза, умные и внимательные, доброжелательно глядели на странного юношу.
— Не знаю… Это важно? Здесь, на нашей планете. Но разве этого недостаточно? — Элиот изящной рукой описал незаконченный круг, что должно было изображать, по-видимому, «эту планету».
— Наверное, достаточно, — вмешался Алекс, — если вы мыслите исключительно категориями Вселенной. Тогда разделение здешнего мира на государства покажется и впрямь незначительной мелочью. Видимо, привычка? Вы ведь астроном, я правильно расслышал?
Элиот ответил не сразу. Он потупил взгляд, улыбнувшись себе под нос, и задумчиво накрутил на палец конец длинного блестящего локона.
— Я помню Алабесту, — ответил он наконец. — Ниэру, ее столицу. Там меня прозвали «одержимым звездочетом».
Алекс отвернулся, чтобы скрыть насмешливую ухмылку.
— Там я работал при главном Университете… — продолжал Эмиран. — А потом сел на корабль и приплыл сюда.
— Что же вы здесь забыли? — этот вопрос Каэрэ задал самым любезным тоном, на какой был способен.
— Я долго размышлял над картой в руках, — серьезно отвечал Эмиран. — Обычно я имею дело исключительно с картами звездного неба. Но тут решил из любопытства перелистать земной атлас.
— Нашли что-то интересное?
— Да. Карту страны Южного ветра или Восьми островов, как ее еще называют. Меня поразило, насколько очертания всех восьми напоминают в целом звезду. Столица, Хрустальный город — центр, из которого расходятся в разные стороны лучи остальных семи островов. У вас-то, наверное, не все знают, что живут на земной… вернее, надводной звезде?
— Не скажу, как много среди нас любителей рассматривать атлас, — отвечал Алекс, — но наверняка найдется куда больше любителей поэзии знаменитого Сари Мариато. Так он писал еще пять веков назад: «…и острова, как звездные лучи, даруют свет просторам океана…» Так что не только вы столь наблюдательны.
— Извините, — Элиот снова кротко улыбнулся. — Я совсем не разбираюсь в искусстве.
— А… вот оно как.
