за ворот рубахи и начала трясти.
— Признавайся, к кому ходил? Куда ездил? Зачем?
И тут открыл Петр рот, хотел, было рассказать и про Станиславу и про Евдокию, и что Аленке лучше стало, мол, мать порадуется… да тут же, перед глазами образ Ведьмы встал. И губы его, сами собой крепко накрепко сомкнулись.
— Отвечай, сучонок! — Закричала Алевтина.
Так, мать сына еще никогда не называла, и Петр убедился, что и вправду, лучше промолчать.
— Выродок! Выродок такой же, как и отец твой был! Отродье выродка! — Плюнула на пол мать.
Поняла Алевтина, что от сына ничего не добиться, оставила его. Лишь злобно взглядом меряла, с ног до головы.
— Иди, иди, чтоб Я тебя не видела. Спать ложись. — Злобно прошипела мать. Петр послушно отправился в комнату. На удивление, уснул он быстро.
Снился ему лес, Евдокия, склонившаяся над узелком с окровавленной рубахой Аленки, кот Митрофан и … ворона Варвара, которая выклевывала глаза… Алевтине, матери!
— Как же так? — Во сне встрепенулся Петр. — Да что же это?
Алевтина бежала по ночному лесу, в одной рубахе, цепляясь за ветки, которые царапали ее тело, оставляли глубокие раны, а на голове, крепко вжавшись когтями в кожу головы и размахиаая крыльями, балансировала Варвара при этом выклевывая содержимое из глазниц женщины.
Та размахивала руками, пыталась кричать, да из горла ее ни одного звука не исходило, только рот открывался. А в этот рот, кот Митрофан, из лап, сыпал землю да приговаривал:
— Кладбищенскаяяя, вкууснаяяя, землица-то. Будешь знать, как невестке беременной в харчи, такое подсыпать. Это ж надо, додуматься до такого!? Изводить дите невинное да с внуком нерожденным! Ну, чтож Алевтина, по делам твоим и отмеряно! Вертается назад тебе то, что сама ты сделала! За матю и дитятю, нерожденного возьми, жизнь за жизнь, душу за душу, приймиии!
И тут, от кудато донесся ледяной голос Евдокии, разносящийся по всей округе:
— Словами моими да делами ихними! Все по справедливости! Да сторицеююю! Вершиться суд праведный да свершиться! Я сказала! Они сделают! Свершилось!
Петр переворачивался в кровати, крутился, пытался проснуться, но Неведомая Сила не давала ему открыть глаза и встать.
Сон крепко сцепил парня и не отпускал. Кошмарными видениями, Неведомая Сила, как будто специально заставляла его смотреть на эту картину, чтобы понять, почему все так происходит, окрыть парню глаза на правду! Показать, кто виноват в бедах семьи и является первоисточником несчастий.
Во сне, Петр немог ничего сделать, ни помочь матери, ни прогнать ворону, только наблюдать поневоле за происходящим.
И кот все приговаривал:
— Сейчас, сейчас, нутро твое гнилое, землицей-то и набьем под завязочку, по горло!
Сколько времени это длилось, трудно сказать. Разбудили Петра вместе с первыми солнечными лучами, суетливые стуки в оконные ставни да непонятная возня снаружи.
— Петька, прокидайся! Чуешь? — Послышался громкий голос Миколы.
Петр, вскочил с кровати и побежал к двери.
— Мамо! — Крикнул он, но никто не отозвался.
Дверь хаты была не заперта, обнаружил Петр с удивлением, а во дворе, стоял Микола с группой людей, односельчан и смотрели на парня. В центре, была Аленка, красивая, румяная, прежняя.
На земле, в окровавленном одеяле, было, что-то завернуло.
— Мамооооо — Шепотом протянул, Петр и не ошибся.
— Ой, мамо мамо! — Вырвалось у Петра.
Он обхватил голову руками и присел на деревянные ступеньки. Сон прошлой ночи, оказался, как говорят люди «в руку». Парень все понял.
— За что же Вы так мамо, зачем? Зачем же так с женой моей? И сами то? — Шептал Петр.
На следующий день Алевтину похоронили. Не держали три дня как положено. Все по-быстрому сделали. Да только, как стали гроб опускать, так стропы и порвались, а гроб с грохотом в яму и упал, раскрылся. Отъехала крышка в сторону, а сельчанам картина страшная открылась. Алевтину перекосило, рот открылся, а от туда земля комьями вываливалась.
Крышку кое как по возможности подправили, чтобы по людски было, прикрыли.
Отпели, поставили крест деревянный, все как полагается.
А на поминках, метный алкаш Валера, после второй поминальной рюмки и рассказал, что пошел он в ту ночь, поздно, к Клавке — самогонщице, за чекушкой, только выйти со двора собрался да смотрит, бежит Алевтина по дороге. Вся растрепаная, руками машет, будто отогнать хочет кого-то, кричать хочет, да только стоны редкие вырываются вместо крика.
— Я глаза протер, присмотрелся, так и вправду, за ней рогатые бегут, штук шесть! Один подсрачники раздает, другой за ноги кусает, третий, лапами за плечи хватает, четвертый с пятым не припомню, чего делали, а вот шестой, что-то ей в рот запихивал, засыпал. Урчали да смеялися, а сами с копытами!
Валера перекрестился, опрокинул рюмку, словно за себя вылил и, выпучив глаза, продолжил:
— Я тогда и решил, не пойду Я к Клавке за чекушкой. Страшно выходить на улицу стало. А может и привидилось?
— Пить бросай! — Сурово сказала Станислава. — Завтра приходь ко мне, дам тебе отваров травяных, помогу, так и быть.
— Ага-ага! — Закивал Валера.
— Ну, ты и сказочник. — Замотали головами мужики. — Кончай пьянствовать, до чертей допился.
Отец Аниссий, сидящий рядом перекрестился и одним махом, осушил поминальную рюмку.
— И вечнаяяяяяя памяяяять… — Басом пропел он, а потом добавил. — Не быть ей тем делом помянутым.
К чему это было попом сказано, все и так поняли.
На самом деле, нашли Алевтину недалеко от дома Станиславы. Она в потемках, как предположили потом, не заметила пахальную барану «плуговую», которая вывернулась остриями наружу. Споткнулась, да и нанизалась четко. Насквозь, Алевтину распахало и пригвоздило.
Видимо бежала она к Аленке, прощенье может просить? Кто — ж уже скажет, что там на самом деле было? Никто.
Прошло пять лет.
Жили Петр и Аленка, душа в душу, двое дитишек. Правда, первая, девочка родилась, до того ж смышленная но ни на мать ни на отца не похожая, глазки угольки и волосы трехцветные, золотые, черные и белые. Люди только диву давались, в кого ж такая, в чью породу?
А второй мальчик, да, здоровый, хороший.
Микола, на Маруське, дочке Головы женился, сейчас в городе молодые живут. Сам Микола, на инженера учиться в институте.
А долг, 120 рублей, за цепочку золотую, Петр отдал и еще червонец сверху, когда сына крестили. Петр, Миколу крестным взял для мальца.
Дочку, крестить все не досуг, вечно мешает что-то. Договорятся с попом, так малая то заболеет, то еще что-то случится. Вот недавно, договорились, так крестным срочно на Север уезжать пришлось, по расперелелению. Вот все и откладывают, а там видно будет. Не к спеху, успеется,
