многие делали пересадку на кольце. Влад вялым взглядом окидывал выходящих, не испытывая при этом никаких эмоций. Очередной рабочий понедельник. Когда он посмотрел прямо перед собой, он вздрогнул. Глаза женщины были направлены точно на него. Но её лицо уже не казалось молодым, он разглядел на лбу сетку глубоких морщин, которую отчего-то не заметил раньше. Что-то было не так. Он захотел подмигнуть ей, чтобы как-то прервать неприятный процесс переглядывания, но внутри всё похолодело, и его начало подташнивать. Влад вспомнил, что примерно то же испытывал, когда видел мрачные галлюцинации в коллекторах под городом и у себя в комнате. Его мозг отказывался признать, что всё это происходит на самом деле.
Откуда-то сбоку до его слуха донеслась колыбельная. Влада это удивило: в метро люди с колясками – не частое явление и уж точно мало кому придёт в голову петь тут колыбельную. Ему почему-то казалось, что женщины поют такие песни только дома, сидя у детских кроваток. Он повернул голову, чтобы посмотреть на поющую, но сбоку никого не было. Вагон был пуст. На лавках сидели люди без лиц, немногим оставшимся стоящим пассажирам, тоже как будто на компьютерном редакторе стёрли все черты.
Влад понял, что произойдёт за долю секунды до того, как повернул голову обратно. Его взгляд упёрся в пустые зрачки застывшей женщины с высохшими волосами. Ледяная игла страха впилась в живот, прошила внутренности и застряла в позвоночнике, заставляя дрожать все нервы спинного мозга. Взгляд был неживым. Но несмотря на это в нём отчётливо читалась чья-то воля. Что-то, что скрывалось за этими белками, видело его и желало. От догадки чего именно, у него помутнело в глазах. Владислав рванулся в сторону. Не зная как, потому что ничего не видел, он налетел на что-то плотное и податливое, и упал с этим вместе на пол.
Когда взгляд прояснился, он увидел много склонившихся над ним и над чем-то рядом с ним злых лиц, кто-то осуждающе кричал. Владислав приподнялся на локте и увидел рядом спину женщины с перекинутыми крест-накрест синими ремнями из джинсового материала. Её аккуратно поддерживало несколько человек. Поднявшись, она повернулась к нему и раздражённо, но без злости посмотрела сверху вниз. Влад почувствовал жгучий стыд. Он тоже быстро поднялся и только тогда до него дошло, что у женщины на груди была сумка-кенгуру с младенцем.
– Прошу прощения, – сказал он.
В глазах женщины всё ещё было раздражение, но в голосе не прозвучало и ноты ненависти, которая читалась в лицах людей в толпе.
– Бывает, – сказала она и отвернулась, уставившись в свой смартфон, перед этим погладив ребёнка свободной рукой.
– Бегают тут, людей совсем не уважают! – проговорила женщина неопределённого возраста в красном сарафане, которые носили в небольших городах в конце прошлого века.
– А им лишь бы своё сделать, сидят до последнего, а потом расступайся перед ними, – раздался визгливый старческий голос где-то за спинами собравшихся.
Влад бегло окинул лица, стоявших перед ним. Мрак и только. В глазах собравшихся мужчин горело не желание защитить упавшую, а желание подраться под благородным предлогом.
Он отвернулся и вышел из вагона, который в это время как раз подъехал к Пушкинской.
Глава VI
Он перематывал в голове встречу с Валерией, выходя из-под прозрачного козырька, вспоминал её голос, выразительное лицо, её светлые с серебристым отливом волосы. Что-то зацепило его в этой девушке, что-то было в ней, что заставляло о ней думать, возвращаясь мыслями к встрече с ней снова и снова. Нажимая сенсорные кнопки, он старался не думать о том, что будет говорить, иначе, он знал, всё испортит.
Голос девушки был бодрым.
– Алло! – почти крича и, делая ударение на оба слога, сказала она.
– Привет, это Влад. Можешь говорить сейчас?
– А, Влад… Привет. Мне не очень удобно…
– Будет свободное время сегодня?
– Сегодня нет, может в другой…
– Недалеко от Маяковской есть отличное французское кафе. Пойдём. Тебе должно понравиться.
– Блин, какой ты настырный. Хорошо, пошли. Я, как освобожусь, наберу тогда.
– Смотри, я жду.
– Где-то через полчаса, а потом минут десять дороги.
– Ничего, я где-нибудь у метро поброжу, там встречу тебя.
– Ок, тогда до встречи. И Влад…
– Да?
– Я рассталась с парнем.
– Мм. Сочувствую.
– Ага. Всё, давай.
– Пока.
Остаток времени до встречи, Влад решил провести качаясь на качелях напротив Маяковской. Отличная была идея создать оазис спокойствия на пересечении двух крупнейших асфальтовых рек центра Москвы. Владислав огляделся вокруг: темнело, и в городе зажигались огни. Это время, думал он, является перезарядкой обоймы и сменой декораций перед новыми актами жизни, которые начнутся здесь после рассасывания планктона. Похоже, полностью Москва никогда не засыпает. Потом неожиданно, от клубных тусовок и домашних вечеринок его мысли перетекли в кабинеты Кремля и министерств, в которых тоже должна постоянно кипеть жизнь, чтобы держать удар перед жизненными вызовами. Но Владислав не позволил себе утечь так далеко: всё равно он не знал этой кухни.
Он заметил, что чем чаще он сталкивался с необъяснимым, тем сложнее делалось перебрать эти события заново по памяти. При этом Влад чувствовал, что внутри него как бы скапливается некое болото, что жуткие картины остаются в голове и влияют на его поведение. И чем плотнее набивались эти картины в подкорке, тем сложнее ему становилось принимать решения и думать, как будто мозг оттягивал энергию от сознания, чтобы блокировать воспоминания о кошмарах. В нём даже стали проявляться признаки неврозов, чего никогда не было прежде: сосчитать количество ступенек, посчитать, за сколько ложек он съест суп или, самое неприятное, непреодолимое желание сделать что-то симметрично. Даже сейчас, думая обо всём этом, Влад раздражённо вскочил, потому что заметил, что несколько раз вдохнул одним уголком рта тёплый, пропахший выхлопами воздух, и теперь ему остро хотелось сделать то же другим уголком, причём такое же количество раз.
«Да когда она уже…» Он посмотрел на часы. Прошло сорок пять минут. Он не любил, когда кто бы то ни было опаздывал.
Валерия появилась ровно на пятнадцать минут позже, чем должна была. Влад не стал ничего говорить по этому поводу: знал, что некоторые стороны женской эмансипации обошли русских девушек стороной.
– Классно выглядишь, – сказал он с неподдельным восхищением в голосе.
Валерия улыбнулась ему, но не сделала никакого жеста, по которому он мог бы догадаться, как с ней обращаться: то ли целовать в щёку, то ли пожать руку.
– Пойдём, нам туда, – сказал он.
Девушка молча развернулась с присущей ей природной грацией и двинулась в указанном направлении.
Через
