Продвинутого зельеварения, поэтому спросил другое:
— Далмат помогал?
Он скосил на нее белесые глаза; он не мог видеть метаний на ее лице, но она была почти уверена, что он все понимает. А еще она была уверена, что он знает, что Далмат ей подсказывал.
— Он подсказал мне… одну вещь.
На лице джау Астасагар отразилась улыбка. Он зачерпнул зелье и перелил его во флакон, не пролив ни капли. В первый раз Эмилию это сильно удивило, а теперь она видела это в сотый раз. Астасагар закрыл горлышко пробкой и передал зелье Эмилии.
— Прекрасное зелье. Зачтено.
Эмилия сжала маленький флакон в кулаке и прижала к груди.
— Откуда вы знали?
Он снова повернул на нее невидящие глаза.
— Откуда я знал, что Далмат помог тебе? В свое время он сдал это зелье на отлично. Да и я не думаю, что Далмат устоял бы…
Он не договорил, но она все равно поняла, что он хотел сказать; Эмилию это не то смутило, не то разозлило. Возможно, эти чувства для нее следовали друг за другом. Она сильнее сжала флакон в кулаке.
— Вряд ли это то, о чем вы думаете, джау Астасагар.
Старик хохотнул и положил руку на живот.
— Вы просто невнимательны, андре Арте.
— А вы, я так понимаю, глядите в оба?
Гарцин прыснула от смеха, а джау расхохотался. У Эмилии на душе полегчало от того, что она смогла отвести разговор от неприятной темы и рассмешить деда. Он любил шутки про слепоту.
— Ой, андре Арте, — он утер выступившие слезы, — у меня от твоих шуток аж в глазах потемнело.
— Вы старый сводник, — протянула Эмилия, и Астасагар рассмеялся еще громче. Шутки с правдой самые смешные, это Эмилия уже заметила. Астасагар хоть и знал, что она встречается с Маркэлем, любил над ней подтрунивать. Она даже не могла предположить, откуда он мог знать, что за ней регулярно кто-нибудь берется ухаживать.
Эмилия попрощалась с джау Астасагар и Гарцин, которая доваривала зелье, и вышла из кабинета. Несколько минут по темным лестницам, и Эмилия снова в общежитии, в светлой комнате. Она опустилась на колени перед алтарем, поставила рядом со скелетом ящерки флакон, сложила руки и приступила к короткой молитве. Сердце и душа ее теперь были не полностью поглощены молитвой. Часть ее была в смятении: что, если все это бесполезно? Что, если из мертвого или ненастоящего дракона нельзя получить благословение? Тогда ей и правда стоило бы сосредоточиться на Далмате? Но здесь встает другой вопрос — сможет ли Далмат, который всего лишь человек, превращающийся в дракона, распоряжаться благословением в той же мере? Если бы она знала, как работает благословение, все было бы намного проще, но Гарцин так и не сумела ей объяснить.
А было бы неплохо.
03 Не в службу, а в дружбу
Времяпрепровождение в “Крепком и сладком” было для Эмилии еженедельным ритуалом. В это время она могла провести время с кланом и братом, который учился на курс старше. С тех пор, как она начала встречаться с Маркэлем, он стал напрашиваться с ней. Эмилия неохотно соглашалась, потому что девочки при нем становились менее разговорчивыми, а обсуждать дела клана при посторонних не было никакого желания.
— Тупой Фанобаррен, — Эмилия воткнула вилку в кусочек торта. — Достал, он только меня заставил отрабатывать. Пиши, говорит, доклады за все те занятия, что ты пропустила.
— А сколько ты пропустила? — спросила Некэйн. Она не была знакома с Фанобарреном, у нее уже не было зоологии.
Некэйн училась на шестом курсе, у нее были отвратительные отношения со всеми преподавателями и с большинством девочек в клане. Самые плохие — с госпожой Соргиной.
— Ну, недель шесть, — Эмилия сцепила пальцы. — Но он сам отменял эти обоссанные занятия. Я больше всех ждала, когда он скажет — нате, пожалуйста, приходите, и он каждый раз с вечера опять отменяет занятие. И когда мы его, наконец, вытащили, нажаловались на него в ректорат, он еле как приперся на занятия, и я опять виновата! Как будто это я ходила на него жаловаться.
— А кто ходил?
— Гойен.
Все повернулись к Сагари Гойен; она сидела, подперев голову ладонью, и даже не пыталась оправдываться. Она скучающим взглядом обвела девочек и Арнаса, который смотрел на нее без осуждения, и пожала плечами.
— Да, я пожаловалась на него в ректорат, — сказала Сагари и откинулась на спинку дивана. — Он не дает нам занятия, а в итоге спрашивать с нас будет, как будто мы на всех занятиях были. Зато выглядел он так, будто его прессанули жестко.
— Я надеюсь, его уволят, — буркнула Эмилия.
— Я уверена, его уволят. После того, как ушел предыдущий — кто там был? — у нас вообще преподов по зоологии не осталось. Мне вообще сказали, он инженер.
— Ну и пусть поезда собирает, а не вот это вот все. Как его вообще взяли?
— Не хватало кадров, — Арнас пожал плечами. — Классика, берут кого попало.
Арнас всегда скучал на импровизированных собраниях клана, потому что его в последнюю очередь интересовали их общие дела и уж тем более мальчики. Эмилия держала ответственность за семью на себе, и ему оставалось просто получать удовольствие от жизни. Но и это сестра у него отняла: приходилось постоянно быть с ней. Они были погодками от разных отцов; все вообще удивлялись, что они родственники: Арнас был высоким черноволосым красавцем, а Эмилия — маленькой рыжей стервой. Девочки в их семье всегда были копией матери, а вот с мальчиками иногда случалось… странное. Как с Арнасом. Мама никогда не говорила, кто его отец, но Эмилия подозревала, что к этому могут быть причастны Соргины. Что, конечно, вряд ли, скорее всего, на Арнасе просто неудачно отразилась история семьи Арте.
— Тем более, — забурчала Эмилия, — как вообще инженер может вести зоологию? Он права не имеет столько работ с нас трясти.
— С тебя, — поправил ее Арнас.
— С Гойен он должен был их требовать.
— Сидеть тише воды, ниже травы и не вызывать подозрений — лучшая моя способность, — улыбнулась Сагари. — Не так ли?
Сагари и правда всегда сидела тихо как мышка. И выглядела как мышка: бесцветные светлые волосы, бледная кожа, простое круглое лицо и маленький вздернутый носик. Она, как и Эмилия, всегда решала проблемы по-своему. Только Эмилия начинала пытаться сильнее, а Сагари бежала жаловаться. И то и другое оказывалось достаточно эффективно.
Эмилия фыркнула, бросила вилку в расковырянный тортик и сложила руки на груди.
— Несправедливо, — буркнула она. Маркэль хотел приобнять ее за плечи,
