душой.
— Как ты сладко поёшь, Антоша! — зашипела Алина, холодно прищурившись. — То есть, я должна утереться и пойти дальше, забыв о том, как и он, и ты, — вы оба! — вытерли об меня ноги?! Сначала этот хлыщ Арсений заявляет мне, что не любит меня и оставляет ради смешной пигалицы, этой выскочки Марты Анатольевны… Тут же являешься ты и рассказываешь сказки о том, как горячо меня любишь и мечтаешь на мне жениться, но при этом отказываешься от данных обещаний… Что вы за люди?
Голос изменил Алине, она перешла на шёпот.
— Значит, Арсений был честен с тобой, не захотел унижать тебя тайнами на стороне. И я тоже честен, всё сказал, как есть. Никто тебя не унижал, Алина! Остановись. Возьми отгул, отдохни, расслабься, всё обдумай, и ты поймёшь, что я прав. Да, поймёшь! Ты очень умная женщина.
— А не пойдёшь ли ты со своими советами, знаешь, куда?! — крикнула вдруг Алина так, что Антон вздрогнул от неожиданности. — Убирайся! Вон! Трус и предатель! Мелочный лгун и манипулятор! Пшёл вон! И подарочки свои не забудь прихватить! Ты мне не нужен, понял?! И никогда не будешь нужен! Слабаки никому не нужны! Это тебе так, на будущее, щенок!
Антон внимательно посмотрел в ставшие вдруг пустыми и непроницаемыми глаза Алины, встал и быстро вышел, плотно закрыв за собой двери. Цветы и коробочка с кольцом так и остались лежать на столе.
Алина быстро встала и, схватив всё со стола, кинулась к двери, выскочила в коридор.
— Эй, ты кое-что забыл, подонок! — крикнула она в удаляющуюся спину Антона.
Вслед ему полетел букет, а потом коробочка с кольцом. Не оборачиваясь, Антон покинул офис пресс-службы. Топнув ногой, Алина вернулась в свой кабинет и с силой захлопнула двери. Дрожащей рукой схватила со стола телефон.
— Ника, привет! Как ты? Новости есть?
Пять минут Алина терпеливо выслушивала жалобы и стенания подруги, вовремя поддакивая и вздыхая. Когда протокол был полностью соблюдён, задала, наконец, свой вопрос.
— Ника, помнишь, когда мы учились в школе, за тобой бегал компьютерный гений какой-то, Эдик? Ты ещё его называла хакером.
— Нууу, — ностальгически протянула Ника. — Он и сейчас мне названивает иногда. Пересекаемся время от времени, чтобы стресс снять. Он ведь женился, устаёт порой от памперсов и распашонок.
— Я помню, ты говорила, что вы продолжаете общение, потому и звоню. Сможешь организовать мне с ним встречу? У меня есть для него деловое предложение, хорошо оплачиваемое.
— Ладненько, организую. В моём присутствии, или ты хочешь с Эдиком общаться тет-а-тет?
— Можно в твоём. Это же не рандеву, а деловая встреча.
— Хорошо, как только договорюсь, позвоню тебе.
Нажав отбой, Алина подошла к двери и выглянула в коридор. Она была уверена, что Антон вернулся и забрал свои подношения, однако и цветы, и коробочка продолжали лежать на полу в коридоре. Хорошо, что уже вечер, и многие разошлись по домам.
Алина аккуратно собрала цветы, поставила в вазу. Голубую коробочку спрятала в сумочку. При случае отдаст Антону.
* * *
…Быстро приняв душ, Марта открыла шкаф-купе, задумчиво рассматривая вещи. Что можно надеть на романтический ужин, который состоится дома у Арсения? Это было первое «взрослое» свидание в жизни Марты, и она очень волновалась. Волнение мешало ей сосредоточиться. Это не театр и не ресторан, потому вечернее платье не подходит. Но и джинсы с футболкой явно не годятся. Остановив свой выбор на мягком трикотажном платье цвета кофе с молоком, Марта решительно закрыла шкаф, чтобы не передумать. Арсений вот-вот приедет за ней, он отлучился к себе домой, чтобы приготовить всё для ужина.
— Интересно девки пляшут, — загадочно проговорил отец, глядя, как Марта застёгивает сапоги и надевает пуховик. — Это сейчас так принято, да, дочка? Не женились, не венчались…
— Толя, — предостерегающе заговорила мама Марты. — Марте не шестнадцать лет. Вспомни, когда Паша впервые привёл Юлю, им было по девятнадцать. Они сразу стали жить здесь, у нас, и уже потом поженились. Марте скоро двадцать три, она очень серьезная девочка. Если решила, так тому и быть. Мы должны доверять дочери. Она нам не давала повода сомневаться в ней.
— Хоть бы показался, кто он есть!
— Папочка, обязательно познакомлю вас с Арсением, но потом, чуть позже, — улыбнулась Марта и обняла отца.
— Иди уже, лиса, заждался поди кавалер-то! Я в окно понаблюдаю, — пробурчал отец, но смягчился, обнял Марту в ответ.
…- Ну что там, Толя? — Елена Ивановна нырнула под руку мужа и тоже прилипла к окну.
— Тачка дорогущая, и сам из себя весь такой… Откуда к нам такие красавцы? — вслух размышлял отец Марты. — Мы люди простые. А это мажор какой-то!
— Нееет, совсем не похож на мажора. Держится смотри как! Двери открыл, помог устроиться, пристегнул сам. Внимательный, обходительный.
— Все они сначала обходительные и внимательные.
— Все вы, ты хотел сказать, Толя!
— Ты на что сейчас намекаешь, Лена?
— А на то, батенька наш благочестивый, что ты когда-то тоже не больно-то до свадьбы ждал, мм?
— Ты всем-то не рассказывай, Лена! Детям это знать вовсе не обязательно.
— А где ты тут детей видишь? Тут только Барсик с Нюшей, и те дрыхнут. Ночью потом будут носиться и орать.
— Всё, уехала доча со своим кавалером. Может, и мы тоже воспользуемся тем, что одни дома, а, Лена? Вспомним молодость?
— Даже и не знаю. Пойдём, поужинаем, хоть и не романтически. Потом, пока ты посуду моешь, я подумаю.
— О как! — Анатолий обнял жену за плечи. — Раньше ты не была такой практичной, Лена!
Глава четвертая
Марта была приятно удивлена: Арсений действительно накрыл стол к ужину, сделав это лаконично и с большим вкусом. Были цветы — несколько кремовых роз, фрукты, вино. Еду, конечно, заказал в ресторане. Не было ничего из того, что могло спугнуть Марту: ни обилия свечей, ни лепестков роз, ни ванны с шампанским.
Зато был Арсений, который переоделся в свободную светлую рубашку и лёгкие брюки. В домашней обстановке, лишённый обычного светского лоска, он выглядел ещё привлекательнее: русые волосы лежали в живописном беспорядке, тёмные глаза сияли.
Какое это счастье, — знать его вот таким! Марта до сих пор не могла поверить в то, что ей всё это не снится. Она стояла у стены, на которой было всего две фотографии в рамках. Арсений, открывая вино, бросал на Марту заинтересованные взгляды.
— На одном портрете мама и папа, а на втором я и Эрик. Эрик — это, как видишь, немецкая овчарка.
— Сколько тебе тут лет?
— Шестнадцать. А Эрику три
