губы. Даже сейчас мельком любуюсь, чувствую, что у меня сердце подпрыгивает каждый раз, когда он со мной заговаривает. Но отвлекаться нельзя. Слишком важный момент. От него зависит буквально всё!
Вижу, что Тир готов вырвать у меня из рук пергамент, несмотря на то, что это опасно, или вызвать своего отца. Ректору-то точно можно трогать свиток. Поэтому заставляю шарики и ролики в мозгу усиленно крутиться. Давай, давай, думай, ты должна что-то придумать! Выкрутиться, использовать эту ситуацию себе на пользу, спастись! Не хочу в магическую яму, это даже звучит жутко!
— Глубокоуважаемый… — сбивчиво зачитываю шапку документы и мозговыносящее полное имя ректора, делая умное лицо и держа пергамент на вытянутых руках. Мой голос звучит помпезно и монументально, представляю себя теткой из ЗАГСа, которая сочетает браком влюбленные сердца. Именно такой и выбираю, чтобы огласить придуманную волю министерства, выгодную мне. И тут послание исчезает прямо на глазах! Легкий хлопок — и прочитанный свиток испаряется в воздухе. Хорошо, что я смогла сдержаться и никак не показала своего удивления. Потому что все остальные даже не дернулись. Видимо, так всегда и происходит. Прочитал послание — и всё. А что, удобно. Зато какая забота об экологии. Поэтому, наверное, и воздух здесь такой чистый, не загазованный.
Правда, есть проблемка — надо с первого раза запомнить, что было написано. Никакие детали уже не уточнишь, не перепроверишь. Хорошо, что я сама придумываю то, что было написано.
— Короче, тут сообщается, что теперь пустышки — тоже люди! Уважаемые члены общества! — заявляю дерзко, холодея внутри и дрожа всем телом.
— Что ты сказала? Поясни, — Тир скрещивает руки на мощной груди и повторяет интонации своего отца.
— Министерство крайне возмущено притеснением пустышек и решило прекратить измывательства. Слишком тревожная ситуация, чтобы тратить попусту ресурсы гильдии колдунов, — говорю наобум, несу всякую пургу, отчаянно надеясь попасть пальцем в небо. Сложно, знаете ли, соображать в условиях неизвестности и другого, враждебного мне мира. — Пустышек осталось мало, создавать новых долго, оставшихся нужно беречь. Уважать… — последнее добавляю с опаской, потому что не знаю, что возмутит присутствующих больше: требование не использовать пустышек или то, что их теперь придется принимать за нормальных людей.
— Что за бред? — Тир недовольно хмурится. — Уважать? Ты точно правильно прочитала? Ты вообще откуда читаешь умеешь, пустышка?
— Послушай, засра… — смелею я, но, опасаясь наговорить лишнего, вовремя затыкаюсь. — Нет, ну ты, конечно, можешь пойти к отцу и спросить у него, но он просто подтвердит мои слова. Уверена, он получил точно такое же послание.
А вот здесь я не вру. Одновременно треплю языком и прокручиваю вперед события. Как они будут разворачиваться? Ректор сказал, что не хочет связываться с министерством, он просил меня не выдавать свою личность, поэтому, скорее всего, поддержит мою ложь. В конце концов, могу я выдвигать какие-то условия?
— На чем нам тренироваться, если не на тебе? — Тир с пристальным интересом смотрит на меня, и мне кажется, что разоблачит мою ложь в любую секунду, но то, что поверил в послание, это точно. Как просто оказалось обмануть. Спасибо законам этого мира, по которым послания исчезают!
«На себе, олухи!» — думаю про себя, а вслух ничего не говорю. Пожимаю плечами, давая понять, что это очевидно. И вообще не мои проблемы.
— Это давно должно было случиться, — Ворт подает голос, и я смотрю на него. В его чистые и искренние глаза. — Я всегда говорил, что в министерстве сидят не одни узколобые болваны.
Он явно рад за меня и выражает это всем своим видом. Кажется, если бы никого не было в помещении, подошел бы, чтобы обнять и закружить на месте от радости. Он невероятно милый. Готов был вывести меня в люди даже в старом статусе, который, кстати, совсем не старый.
Ведь я всех обманула. Что же теперь будет?
— Главное, чтобы упырей с болот не узаконили. Об этих кровопийцах ничего не было? — спрашивает Ворт, подаваясь ко мне.
— А служанок освободят из рабства?.. — робко высовывается из-за полки Габи.
У них тут еще рабство. И почему я не удивлена?
— И к кому ты теперь относишься, пустышка? — нагло отталкивает Ворта сын ректора и подходит ко мне. — Новый статус? Имя захочешь носить? Что дальше?
— Было бы неплохо, — отзываюсь язвительно. Тоже мне, умник нашелся.
Тяжело видеть, как устоявшийся мир рушится на твоих глазах? Но мне уж явно тяжелее. Могу я себе хоть какое-то послабление выбить? Это будет справедливо.
— Надо уточнить у отца, будешь ли ты моим телохранителем или нет, — говорит он, сощурившись, изучая меня с явным интересом. Своим выпадом я точно привлекла его внимание. Но он меня раскусил, точно раскусил. — Пойдем к ректору.
Глава 8
— Значит, говоришь, министерство именно такой указ отдало? — ректор подозрительно щурится, сидя за столом среди кучи раскрытых свитков. Почту, что ли, перебирает?
Выдвигаюсь вперед, остро чувствуя за спиной присутствие сыночка ректора, который немедленно позвал меня на аудиенцию к своему папаше, куда мы пришли только вдвоем.
— Именно. Уверена, они уже давно о такой возможности подумывали, — мой голос звучит убедительно, даже не дрожит, сама поражаюсь, как я так научилась врать.
Для меня это впервой, в прошлой жизни я предпочитала честность, а сейчас стала похожа на борца за феминизм и права угнетенных.
Впрочем, отступать некуда. Не признаешься же теперь, что всё выдумала. Что касается ректора, то я просто не представляла, как он отреагирует, но что-то мне подсказывало, что выкрутасы иномирки — это последнее, что его волнует в этот момент. Уж слишком озабоченным он выглядел, а когда мы с Тиром вошли в кабинет, на его лице ярко отразилась досада. Не сомневаюсь, если бы я могла читать мысли, то они были бы такими: «О господи, опять эта девчонка! От нее одни проблемы!»
— Ну что ж, — ректор Марципан кивнул и сложил руки на груди, — пусть будет так. Кто я такой, чтобы спорить с министерством? — задал он риторический вопрос крайне язвительно, и только мы с ним понимали причину такого тона.
Тир всё принимал за чистую монету и, естественно, находился здесь не для того, чтобы меня поддержать, а ждал решения отца по поводу использования снаряда для отработки приемов. Я чувствовала его нетерпение и, оглянувшись, постаралась взглядом дать понять, мол, веди себя прилично в кабинете ректора, пусть он и твой собственный отец.
Местный мажорчик в блузке с кружевами ответил мне победоносным взглядом, он почему-то не сомневался, что папочка уладит все его проблемы. Какая самонадеянность! Сейчас ты у
