Книга Измени (мне) меня - Кароль

— Бляяя, да, кааайф! — захрипел он, и фрикции стали чаще, сильнее. Я почти теряла сознание от боли — Знал бы, что с тобой может быть так охуенно- давно бы прямо на твоих глазах Вику натянул.

Входя в меня с такой силой, что столик стал биться о стену, Влад вдруг застонал и замер. Горячий поток его спермы хлынул внутрь меня.

Наконец, с громким хлюпающим звуком он отстранился, освободив меня. Я поднялась, дрожа от боли.

— Приведи себя в порядок. — одеваясь, бросил так, словно бы ничего и не произошло. Я опустила голову вниз- по ногам стекала его сперма смешанная с кровью.

— Смотри, Мила. — уже в самых дверях остановился он- Один твой неверный шаг- и тебя никогда не найдут.

***

Мне казалось, я грязная изнутри. Снять бы кожу, выстирать в отбеливателе, полив им и на себя щедро. Мочалка до красноты царапала тело, обжигающе горячий душ, пар, разъедающий жаром лёгкие- и все равно! Я грязная, я просто не смогу жить после всего этого. Сломанная ненужная кукла. С трудом выйдя из душа, тут же бросилась к унитазу, извергая лишь желчь из сведенного судорогой желудка.

В этот день я не выходила из спальни. Казалось, все в доме знают, что происходило за ее закрытой дверью. Осуждения или сочувствия мне было просто не вынести. И ещё острее чувствовался стыд. За то, что раньше мне было абсолютно всё равно на тех, кто жил вот в таком домашнем аду 24/7. Кто молил о помощи. Нет, не словами- взглядами, замазанными тональным кремом синяками, пронзительным анонимным постом в социальной сети. Кто также бился в двери фондов, правозащитников, полиции, наконец! Трагедии многих из них так и остались незамеченными, а сами несчастные жертвы не в нашем погрязшем в эгоизме мире.

Была бы я сильнее! Столько раз за эти несколько часов я пыталась найти в себе здоровую злость, необходимую, чтобы двигаться, жить дальше. Не получалось. Мама и отец не растили из меня бойца. Их любимая доченька всегда росла в неге, заботе и любви. А это оказалось ни к чему. И я- никчемная! Никчемная ненужная жена, никчемная подруга, никчемный специалист — я ведь училась когда-то на педагога, моей мечтой были дети. Мне нравилось работать с ними, в старших классах под моей опекой даже был даже 7б, самый шумный и неуправляемый класс, куда ссылали только двоечников. А я их любила. Искренне, честно, старалась помочь. Старалась не ставить на них клеймо, как другие. И ребята не только стали стремительно идти вверх в оценках, но даже и конкурс " Лучший класс " выиграли среди пяти школ района. Помню, тогда их родители приготовили мне торт с нашей общей фото. При поздравлении расплакалась и я, и мамы. Да даже наша вечно суровая директриса- и та украдкой слезы смахивала. Я тогда была такой счастливой, нужной. Помогала отцу, когда повзрослела, помогала обездоленным, когда стала отвечать за благотворительность.

Я чувствовала себя нужной и Владу — стараясь готовить или следить за его одеждой, ухаживать. Для меня в этом не было ничего сложного, но он быстро осадил меня, отчитав. Это, в его понимании, оказалось стыдно и зазорно.

Добравшись на трясущихся от боли ногах до большой аптечки в одной из гостевых комнат, я набрала в стакан воды. Девушка со спутанными светлыми волосами, измученным лицом и синяками под опухшими от слез глазами грустно взглянула на меня оттуда, будто разгадав мои намерения. Да, с меня хватит! Наверно, другая бы боролась. А я? Я — тряпка! Верно охарактеризовал меня Влад!

Если бы я могла вернуться обратно, в этот день, то в жизни не сделала бы подобного. Я не только не умерла, я дала Владу то, чего он так долго добивался- рычаг воздействия на ситуацию. Когда меня в бессознательном состоянии нашел один из охранников, тут же вызвавший скорую, Влад примчался домой всю дорогу, разыгрывая из себя шокированного моим поступком мужа. Он оплатил мое пребывание в лучшей клинике, нанял целый штат специалистов. Но самое страшное — те, якобы, психологи, что приходили ко мне в палату, поговорить, поддержать, помочь, оказались психиатрами. То, что я считала простой беседой, оказалось освидетельствованием. Благодаря которому меня поставили на учёт в ПНД, вернее, как мне сообщили, " приняли под наблюдение", так как в современном законодательстве нет понятия " учёт". Когда я, ошарашенная этим, стала требовать позвать врачей снова, чтобы уже рассказать всю правду, что не желала раскрывать " психологам" раньше, считая, что в этом нет смысла, мед персонал клиники счёл, что у меня обострение. В их разговоре я услышала словосочетание " шизотипический бред". Понимая, что мне грозит, прекратила любые попытки достучаться, рассказать правду. Просто молча ждала выписки, молясь про себя, чтобы она состоялась — страх, что я здесь навсегда, не отпускал. Но спустя несколько дней Влад забрал меня домой. И в этот вечер даже, к своему стыду, я добровольно отдалась ему, переполненная чувством благодарности, замешанном на жутком страхе остаться в клинике навсегда.

6. Немного о былом. Арсений

Помню, когда я был совсем пацаном, у нас во дворе был парень, ему было около 20 лет. Беззлобный такой, добродушный. Мы с другими детьми иногда задирали его, но Андрей, так его звали, никогда не злился. Наоборот, от него исходила такая доброта, что даже самым отпетым хулиганам в глубине души становилось стыдно за своё поведение. Уже просто для проформы выкрикнув вполголоса пару обзываний, мальчишки убегали играть, делая вид, что пропал интерес задирать того, кто никак не отвечает.

Андрей этот был болен. Гулял иногда один, иногда с мамой. Помню его привычку- идёт он по кругу, вокруг дома или по площадке. И стучит то бутылкой воды, то ключами об руку. Ну, мы-то привыкли, свой, подшутим иногда, он улыбается, мы тоже посмеемся — да и играем дальше. А вот приехала в наш район семья профессора какого-то, жена научного светила ещё та склочная бабенка оказалась- и нос воротила от наших, точно с Олимпа сошла к нам, простым смертным, и вечно недовольна всем была, и жалобами изводила. То ей громко машину прогревают утром, то ей, видите ли, пейзаж окружающий портят веревки с бельем на балконах, то не нравится,