жара.
И поняли люди, что водяные источники, бьющие с большой глубины и проходящие через горячие пласты земли, должны кипеть горячим ключом. Признали это и теперешние церковные пастыри. Попы и епископы, монахи и митрополиты сами ездят лечиться на такие источники и не проклинают своих «духовных чад», когда они отправляются купаться в воде, истекающей из самых «врат ада». Ну, а житие своего святого Пиония рассказывают по-прежнему и поддерживают в простаках веру, что их грешные души будут поджариваться на подземном огне.
Не могут же они прямо признать, что их святой Пионий был невежественный человек, и не могут они отказаться от запугиваний: кто стал бы без запугиваний доставлять им доходы?
Если бы Пионий попал в некоторые области Кавказа и в особенности в Баку, он по возвращении рассказал бы, что был в самой передней у Веельзевула («князя бесовского»). А если бы он узнал о существовании острова Исландии, о вулканах Гекле и Крабле, и о громадных горячих столбах воды, бьющих из земли (Гейзер и другие), он стал бы потом говорить, что там слышно завывание бесов и истязаемых ими грешников и часто можно почуять серный дух, распространяемый дьяволами, вылетающими вместе с огнем.
Во всяком случае, ад христиан первых веков помещался под землею. Там на вечном огне грешники вечно горели и не сгорали.
И по евангелиям так выходило. Иисус отправлял грешников «в геену огненную», «где будет плач и скрежет зубов».
IV
Страшно попасть в ад, который через земные отдушины исторгает столбы огня, клубы серного дыма и расплавленный камень. Всю жизнь надо устроить таким образом, чтобы спасти свою душу от вечных мучений.
В житиях святых (книга седьмая, стр. 171) имеется назидательная «повесть о затворнике, которому бог открыл об участи принимающих милостыню». Она начинается так:
«Некоторый затворник весьма славился в монастыре своём, так как проводил в юности святую жизнь. Отрекшись от всех удовольствий мирских, он заключил себя в тесной келии и служил богу, умерщвляя тело свое постом и всенощном бдением, молясь владыке всего о себе и о всем мире и упражняясь умом своим в богомыслии. В определенное время он принимал небольшое количество пищи из рук служителя монастырского; а из того, что посылал бог через христиан братии монастырской – золота, серебра, пищи и вина - он ничего никогда не брал себе».
Но однажды затворник поддайся слабости. Пришел в монастырь начальник города и всей братии дал по сребреннику (серебряной монете), а затворнику дал златницу (золотую монету). Уступая настоятельным просьбам и «устыдившись сего местного мужа, старец взял златницу и положил её себе в карман».
Вечером сотворив положенные молитвы, затворник лег в свой келье, намереваясь немного уснуть. «И вот ему показалось, что он находится с остальной братией того монастыря на пространном поле; все поле то было наполнено тернием, и некоторый юноша (это был ангел господень) говорил монахам монастыря того: «жните терние».
Подошел этот юноша и к нему (затворнику) и сказал: «подпояшься и жни терние».
«Когда же затворник начал отказываться, ангел сказал: «у тебя не должна быть никаких отговорок, потому что ты вчера нанялся с прочими монахами, взявшими у того христолюбца по сребреннику; ты взял златницу, и потому ты должен трудиться более других, пожиная терние, как принявший большую плату. Терние же, которое ты видишь, это - дела того человека, у которого вы вчера приняли милостыню; итак, приступи и жни с прочими».
«Проснувшись и размышляя о виденном, затворник весьма опечалился и тотчас послал за человеком, давшим ему милостыню, и упрашивал его взять свою златницу. Христолюбец же тот не хотел брать ее обратно и сказал затворнику: «оставь ее у себя, отче, или отдай ее, кому хочешь».
«Тогда старец сказал ему; «я не хочу пожинать терния чужих грехов, не будучи в силах избавиться и от своего греховного терния». Затем он выбросил ту златницу из келии своей и затворил окно».
Все одинаково назидательно в этом рассказе, насквозь пропитанном торгашеским, даже капиталистическим духом. Подать милостыню, это значит нанять принимающего. Принявшей должен отработать свою плату, - должен и может загладить часть грехов подающего («сжать терния» за него): «нанялся - продался». Но чем больше он работает на других, тем меньше работает на себя: чем больше заглаживает чужих грехов, тем меньше уничтожает своих терний.
Столь же поучительно, что за серебряную монету наймиты сожнут меньше терниев, изгладят меньше грехов подающего, чем за золотую монету. Плохо же положение того, кто может подать только медяк, и совеем безнадежно положение не какого-нибудь монаха, а настоящего нищего, который всегда только принимает милостыню и не в состоянии подать даже ломаного гроша. Не миновать ему ада! Рай существует только для богачей.
Не менее назидательно и поведение прославленного затворника. Вся жизнь его — только для себя, для отмаливания своих собственных грехов. Его обуяла такай безграничная жадность и такое безграничное себялюбие, что ничего не остаётся у него для ближнего. Он охватывается трепетом, когда узнает, что ему приходится поработать не только на себя, но и на другого, при том на какого другого: на „христолюбца“, на «честного мужа»!
Спохватившись, что получается очень нехорошо, жития торопятся спасти славу затворника и заканчивают: «Узнав причину неприятия милостыни своей старцем, муж тот стал заботиться об исправлении своей жизни и начал творить многую милостыню нищим и убогим, помня, что, по писанию, милостынею и верою очищаются грехи».
Отказался работать на «христолюбца» затворник, так христолюбец заставил работать на себя «нищих и убогих». Не даром он был «начальник города», — много было у него сребренников и здатниц.
И разумеется, не отказалось работать на него и за него белое и черное духовенство, попы и монахи. Во всяком случае они охотно принимали у него и сребренники и златницы, уверяя, что начисто выполют за него все тернии.
Очень хорошая повесть перепечатывается в житиях. Всем богатым она указывает способы миновать ада.
V
Некоторые люди побывали в аду и, возвратившись на землю, рассказывали, что они видели. Таков, например, Таксиот, о котором рассказывается в мартовской книге «Житий» (стр. 582—3).
Таксиот жил в Карфагене и был „воин, проводивший жизнь свою в великих грехах“. „Однажды город Карфаген постигла заразная болезнь, от которой умирало много людей; Таксиот пришел в страх, обратился к богу и покаялся в грехах своих. Оставив город, он с женою своею удалился в одно селение, где и пребывал, проводя время в богомыслии.
«Спустя некоторое время, по действу диавола, он впал в грех прелюбодеяния с
