— Я запросил сто тысяч, — сказал я.
Ты что, собираешься купить его? — Он был в изумлении.
Потом мы стали обсуждать маршруты. Гарри был за Гавайи, Ле Мир за Южную Африку.
Мы подбросили монетку.
— Орел, — сказала Дезире, и так и вышло.
Я попросил Ле Мир не уходить далеко от отеля, пока мы оставались в Сан-Франциско. Она так и сделала, но с большим трудом.
Никогда я не видел существа настолько полного психической энергии и огня; только суровой сдержанностью она могла заставить себя быть спокойной.
Гарри держался около нее все время, хотя темы их разговоров были за гранью моего восприятия. Также я не понимал эти брызги идей и ежеминутные признания в любви.
Был прохладный солнечный день позднего октября, когда мы подняли якорь и вышли из Золотых Ворот. Я взял яхту в аренду на год. Я также сделал и Другие приготовления на случай, если Ле Мир все это надоест.
Они с Гарри восхищались яхтой, что меня не удивило. Яхта и правда была превосходной. Бока белые, как морская пена; все над палубами из сверкающей желтой меди и красного дерева, и все такое чистое, как голландская кухня. Кроме капитанской, там было пять кают плюс гостиная, столовая и библиотека. Еды у нас было много и великолепный повар.
Первым нашим портом стала Санта-Каталина. И в день, которым может похвастаться только Южная Калифорния, мы бросили там якорь в пять вечера. Спустили лодку, чтобы добраться до берега.
— Что там? — спросила Ле Мир, указывая на берег, когда мы ждали, пока спустят лестницу.
Я ответил:
— Туристы.
Ле Мир пожала плечами:
— Туристы? Да! Только не это. Пойдемте!
Я засмеялся и пошел к капитану сказать, что мадам не понравилась Санта-Каталина. В следующую минуту лодка была поднята обратно, якорь тоже, и мы отправились в путь. Бедный капитан! За неделю он привык к сменам настроения Ле Мир.
В Сан-Диего мы вышли на берег. Ле Мир понравились какие-то индейские пледы, и Гарри ей их купил; но потом она сказала, что хочет взять с собой индейскую девочку лет шестнадцати — как компаньонку, я сказал твердое «нет». Но это ей почти удалось.
С месяц мы заходили в один порт за другим. Мазатлан, Сан-Байас, Сан-Сальвадор, Панама-Сити — мы выходили в каждом на час, иногда на два или три дня.
Ле Мир загружала яхту всякого рода реликвиями, всем подряд. Были ли они отвратительными или красивыми, полезными или нет, настоящими или подделками; если вещь ей нравилась, она покупала ее.
В Гуаякиле мы впервые столкнулись. Это был наш второй вечер там. Мы обедали на палубе с пятью южноамериканскими генералами и адмиралами.
К концу обеда Ле Мир вдруг притихла и погрузилась в размышления; потом неожиданно она повернулась к генералу сбоку от себя и сказала:
— Где Гуаякиль?
Он в изумлении уставился на нее.
— Город там, сеньора, — наконец сказал он, указывая на берег, где блестели огни.
— Я знаю, знаю, — нетерпеливо сказала Ле Мир, — но где он? В какой стране?
Бедный генерал, слишком удивленный, чтобы обижаться, пробормотал имя своей родины, а мы с Гарри еле удержались, чтоб не расхохотаться.
— Ах, — сказала Дезире, как бы сделав важное открытие, — я так и думала. Эквадор. Месье, Кито находится в Эквадоре.
Генерал или адмирал низко поклонился ей, в знак почтения перед ее знанием географии.
— Да, я часто слышала о Кито, месье. Это очень интересное место. Я отправлюсь в Кито.
Сразу последовала путаница. Каждый из гостей настаивал на том, что он будет сопровождать нас на остров, и все бы закончилось кровавой стычкой на палубе, если бы я не сказал твердым голосом:
— Но, господа, мы не едем в Кито.
Ле Мир посмотрела на меня таким взглядом! Потом она сказала как бы окончательно:
— Я еду в Кито.
Я покачал головой, улыбаясь ей; она вышла из себя.
— Мистер Ламар, — взорвалась она, — я вам говорю, я еду в Кито! Несмотря на вашу улыбочку! Да! Вы меня слышите? Я еду!
Ни слова не говоря, я вынул монету. Я хорошо знал Ле Мир. Секунду она сомневалась, явно пытаясь сдержаться, потом неотразимая улыбка показалась на ее губах, и она захлопала в ладоши.
— Прекрасно, — закричала она, — вперед, месье!
Орел!
Была решка, и мы не отправились в Кито, к большому сожалению наших гостей. Ле Мир об этом забыла уже через десять минут.
Через пять дней мы бросили якорь в Кальяо.
Этот старый исторический порт сразу же привел Ле Мир в восторг. Я что-то рассказал ей о его истории: о его обстреле освободителями из Чили, испанском эскадроне и пиратах из Европы, не говоря уже о землетрясениях и приливах. Мы стали на мертвый якорь у каменного пирса у маяка; старые часы показывали шесть утра.
Но как только Ле Мир узнала, что Лима недалеко, она потеряла всякий интерес к Кальяо. Мы сели на дневной поезд и были в столице к обеду.
И как раз там, в живописной Лиме, Ле Мир достигла пика своей карьеры. В первый же вечер мы отправились на пикник, был прекрасный день, никто из жителей не сидел дома.
Вскоре глаза всей толпы уставились на Ле Мир. Потом я встретил своего друга, который несколькими годами раньше был профессором климатологии в университете Сан-Маркоса. Он с важным видом представил нас нескольким группам модно одетых людей, а затем и самому президенту. Той ночью мы спали в роскошном и очаровательном особняке в Мирафлорес.
Ле Мир взяла столицу штурмом. Ее тип красоты был как раз для них, так как бледность считается красивой среди женщин Лимы. Но только этим ее триумф объяснить было нельзя. Было ли у меня предчувствие?
Сам президент сидел с ней на опере. За неделю из-за нее случилось две дуэли, но как это произошло без меня — бог знает.
На празднике, во время боя быков, Ле Мир давала сигнал; ее рука бросила розу матадору, а восемь тысяч зрителей не знали, кому аплодировать — ей или ему.
Лима была завоевана; и за две недели было еще немало происшествий.
Но Ле Мир вскоре все это надоело. Однажды утром она сказала мне:
— Пол, давайте поедем в Серро-де-Паско. Там есть серебро — тысячи и тысячи тонн — как вы их называете? Украшения.
— А потом в Анды? — предложил я.
— Почему бы и нет?
— Но, моя дорогая Дезире, что мы будем делать с яхтой?
— Но ведь есть же капитан! Могу я попросить?
И мы отправились в Серро-де-Паско. Я написал капитану Гаррису, чтобы он нас ждал через месяц, и послал ему денег.
Я уверен, что вся Лима пришла на вокзал провожать нас.
