слышал его всего мгновение, точно находясь в полусне, точно крик был просто помехой на задворках сознания. Нет же, это не сон! — неожиданно пришло понимание. Сашка, тревога. Очнись, мужик!
Тотчас сердце кольнуло, ускорив свой бег под действием скачка адреналина. Ленка! Я отбросил в сторону одеяло и, потянувшись, наощупь взяв заметно оплывшую свечу с журнального столика в центре гостиной, зажёг её рядом лежащей зажигалкой и мельком, второпях осмотревшись, покинул гостиную. Посмотрел на запястье, проверил на часах время. Глухой час. Всего полвторого ночи.
Я практически не расставался с водонепроницаемыми часами — подарком жены на первый прожитый совместно юбилей. Не снимал их, ни когда бегал, ни когда принимал душ. Они мне всегда пригождались в те первые рабочие смены, когда мы с ещё не устаканившейся фирмой часто колесили по стране в поисках строительной подработки.
Шумно вновь забарабанило по стеклу. С резким скрипом хлопнуло открытое настежь окно в коридоре.
Какая нелепость. Ветер, правда, не мог же щеколду отодвинуть?
— Ленка! — позвал я в коридоре. — Ленка, ты где? — позвал громче и не услышал ответа. Может быть, её крик мне почудился. Какая успокаивающая и одновременно простая мысль.
Но на мокром из-за открытого окна полу коридора, в свете свечи, я видел следы маленьких ног и рядом — расплывшиеся от сырости комья земли. Я вздрогнул. Нахлынувший, точно лавина в горах, страх, смыл всё разом — и неверие в происходящее, и сонливость.
Кто-то снова без спроса осмелился побывать в доме, даже несмотря на неприемлемую для прогулок погоду. Тяжёлый вдох чуток замедлил бухающее в груди сердце.
Тихонько скрипнула дверь мастерской — и тут я увидел лежащую на полу сломанную — нет, вырванную с корнем из двери ручку. За дверью, возле порога, на полу, в своей лёгкой пижаме сидела Ленка. Точно крохотный растерянный комочек с растрёпанными кучеряшками и бледным, как накрахмаленное полотно, личиком.
— Там, — сказала она, показывая на шкаф. — Та-ам, — повторила девочка с затравленным всхлипом.
Я перешагнул через порог и взял её на руки. Озябшее крохотное детское тельце, доверчиво обвившее мою шею своими ручонками, воззвало к дремавшему инстинкту защитника. На миг я ощутил, что значит быть отцом, что это вообще такое. Ответственность, нежность, забота.
Ленка снова всхлипнула, и я подавил в себе звериный порыв разобраться со всем этим сейчас же. Вдруг ночной гость прячется в шкафу? Но я закрыл дверь мастерской, для надёжности приставив к ручке этажерку, примостившуюся в углу. Теперь без предупреждающего шума чужак не выберется, разве что прыгнет в окно мастерской и бесхлопотно свернет себе шею, как следует прокатившись под небольшим уклоном по грязи.
Я отнёс Ленку в гостиную, под крыло как ни в чём не бывало спящей матери, — и тихо стал будить Казанову и Лешего.
— Где мой муж?! — спросонья в темноте раздался хриплый старческий голос, который я сперва не узнал, но чуть истерично не подпрыгнул на месте. Оказывается, это просто Клавдия Петровна проснулась.
— Э, — неопределённо произнёс я.
Она встала с дивана в своём ночном балахоне, точно костлявый призрак викторианской эпохи. В волосах гигантскими пластиковыми шершнями выпирали бигуди. Как всегда, услышав мой голос, инстинктивно проснулась Наташка и села на матрасе, щурясь и оглядываясь по сторонам.
— Мама, в чём дело? — строго и хрипло с полусна произнесла она.
— Где мой муж? — прокаркала тёща. Ленка, не сумевшая разбудить свою мать, тихонько всхлипнула. Я вспомнил, что Сергей Иванович, в отличие от остальных, всё же лёг на втором этаже, поближе к туалету. Страдающий от частого мочеиспускания, он не хотел никого тревожить своими многочисленными ночными вылазками.
Мы его устроили со всеми удобствами в одной из спален, накрыв парочкой тёплых одеял в придачу, чтобы он не замерз. Неужели тёща об этом позабыла?
Сейчас разволновавшаяся Наташка всеми правдами и неправдами пыталась убедить мать, что с отцом всё в порядке. Я же украдкой объяснял Лешему, что в доме незваные гости. Казанова, узнав, в чём дело, сквозь зубы чертыхался из-за того, что оставил дома свой ПМ.
Я как бы невзначай предложил сходить вместе в кладовку, чтобы вооружиться инструментами. Нужно проверить дом, не пугая наших женщин. От паники в такую погоду уж точно не будет толку.
Малышка не подвела: уставшая, она снова заснула, устроившись у матери под боком, так и не рассказав ей о своих ночных похождениях. Но вот тёща не на шутку разошлась и упорствовала, настаивая, что с Сергеем Ивановичем, как подсказывает ей чуткое сердце, случилось что-то плохое.
Я дал знак Лешему и Казанове: мол, оставайтесь в гостиной, а мы с Наташкой и тёщей в придачу таки проверим спальню, где разместился её муж.
Теща, встав с дивана, квохтала и держалась за вдруг разболевшееся сердце, поэтому наш план пришлось изменить. Наташка в сопровождении Лешего потащила мать на кухню, где в аптечке были запасы валерианки, чтобы успокоить её взыгравшие нервишки. Мы с Казановой направились на второй этаж, по пути захватив и спрятав в рукавах кофт ножи из кухонного набора. Так, на всякий случай.
На втором этаже было гораздо холодней, чем в уютной гостиной. Все окна снова были распахнуты настежь. Мы закрыли их, ёжась от холода. Мокрый ковёр на лестнице противно чавкал под ногами. Кое-где виднелись комья грязи.
Я был уверен, что теперь-то Казанову ни в чём не придётся убеждать. Мы оба знали, что в доме кто-то есть, либо уже побывал и скрылся.
Когда мы подошли к повороту, дурное предчувствие всполошило нервы. Дверь спальни, где был размещён тесть, была приоткрыта.
— Чёрт, — сказал я, поглядывая на Казанову. Пламя свечи в руке трепыхалось, как крылья заблудшего мотылька, хотя я и не ощущал дуновение ветра.
Мы подошли поближе и нерешительно позвали:
— Сергей Иванович, с вами всё в порядке?
Ответа не последовало, поэтому мы просто открыли дверь и вошли в спальню. Свечи на табуретке возле кровати не горели. Окно открыто. И это уже начинало меня раздражать. Дождевая вода нещадно залила пол. Холодно. Зябко. Жутко. Простыни на кровати смяты, а одеяло сброшено на пол. Полыхнувшая зарница разожгла в небесах за окном яркую дугообразную полосу. Я увидел комья грязи, возле кровати и возле окна. Свеча в руках неожиданно потухла. Твою-то мать…
Казанова закрыл окно. Мы ещё раз позвали моего тестя, но без толку. Затем обыскали все комнаты наверху, включая мою с Наташкой спальню, заглянули в ванную. Включённая лампочка на потолке мигала, точно сигналила некую безумную азбуку Морзе. На кафеле с цветочными узорами чернела засохшая капелька крови. Так могло бы быть при
