полёт к остальным. IIy3aHа прихлопнуло сверху, и это стало последней каплей. Барыга растаял, и с него звякнуло побольше, чем с остальных оборванцев. Я направилась за компенсацией морального ущерба, и тут прямо перед глазами у меня повисла надпись:
АВАРИЙНЫЙ ВЫХОД!
СРОЧНЫЙ АВАРИЙНЫЙ ВЫХОД!
У ВАС ЕСТЬ 1 °CЕКУНД, ЧТОБЫ ПЕРЕМЕСТИТЬСЯ В БЕЗОПАСНУЮ ЗОНУ!
СРОЧНЫЙ АВАРИЙНЫЙ ВЫХОД!
9…
8…
7…
Глава 4
Игроки и пешки
– Госпожа Затонская… Маргарита Дмитриевна… Маргарита Дмитриевна, очнитесь! – Антонина трясла меня за плечо.
– Тоня, что случилось?! Опять пожар?!
Зрение возвращалось не сразу. Я словно поднималась вверх с большой глубины. Закладывало уши, картинка перед глазами плыла и двоилась. Реальность была куда меньше похожа на себя, чем вирт. Я никогда не думала, сколько по времени происходит выход из игры, но теперь понимала, что явно не десять секунд.
– Нет, госпожа Затонская, – вид у Тони был испуганный. – Вам звонят.
Сначала я хотела её убить. Вот прямо без преувеличения, приложить чем-нибудь тяжёлым по её дурной башке. Домработница, видимо, прочитала это в моём взгляде и впервые за историю своей работы разревелась.
Оказалось, что она настолько перепугалась, не разбудив меня утром, что весь день провела в панике. И, когда зазвонил телефон, не мой обычный айфончик, а маленькая золотая вертушка, номер которой знали не больше десятка человек, Тоня запаниковала ещё больше. Телефон не унимался, и Антонина решила привести меня в чувство. Как это сделать, она не знала и просто трясла меня. Как будто разбудить пыталась. Система восприняла это как угрозу и выкинула меня пинком из виртуального пространства.
– Опять звонит, – упавшим голосом сказала Тоня, боясь поднимать на меня глаза.
– Дай сюда трубку, – ответила я. – И сходи умойся, позорище.
Звонил Герман:
– Нам нужно встретиться, Маргарита Дмитриевна.
– Подъезжай, я дома.
– На нейтральной территории, – заупрямился особист. – Не нужно, чтобы нас слышали.
– А у меня могут услышать?
– Я не могу ничего исключать, а качественная проверка займёт время.
– Хорошо, – сдалась я. – Где?
– Чебуречную на ВДНХ знаете?
– Я пожалуюсь твоему шефу, что он тебе мало платит, – прыснула я.
– Там минимальный шанс встретить знакомых. Чебуреки есть не обязательно.
– Хорошо, – я прикинула время, – буду через полтора часа.
– До встречи.
Чебуречную на ВДНХ я действительно знала. В начале двухтысячных там собирались телевизионщики и рекламисты, сценарии эфирных бестселлеров писали на закапанных жиром салфетках, а девочки из провинции ловили удачу за парой стопок водки с нужным человеком.
Знакомых я встретить не опасалась. Удачливые перебрались оттуда в заведения подороже и попрестижнее, такие как «Дягилев», потом в «Кису» и «Горыныч», а лузеры – на помойку или на кладбище. Может быть, новое поколение тоже ловит там свою волну, не знаю.
Германа я заметила сразу. Он занял угловой столик и торопливо доедал свой чебурек.
– Всегда заказываю, – словно извиняясь, сказал он. – Вкусные.
Я никак не прокомментировала его слова. Ностальгии во мне это место не вызвало, и я хотела лишь убраться отсюда поскорее. Но хотя бы поняла его резоны. Шум тут стоял, не прекращаясь, и записать наш разговор, вероятно, было невозможно. Хотя к чему такая секретность?
Безопасник правильно понял моё молчание. Он отложил недоеденный чебурек, тщательно вытер пальцы и вытащил из папки стопку тонких листов с машинописным текстом. Мне кажется, эти чёрные кожаные папки производят исключительно для ментов и особистов. И продают только по предъявлению удостоверения. Ни разу не видела с такой нормального человека. Неужели они сами не понимают, насколько с ними палятся?
Текст действительно был отпечатан на машинке, причём, похоже, в одном экземпляре.
– Показания Алексея Ветрова, – пояснил Герман. – В ваш подъезд он проник по указанию владелицы фирмы, Ремизовой Натальи Марковны. Целью было обесточить квартиру номер тридцать два, нанеся максимальный вред находящемуся внутри электрооборудованию. Устройство разработал сам. По образованию он инженер-электронщик. За работу получил премию в одну тысячу американских долларов наличными. Никакого ущерба для жизни и здоровья в ходе акции не предполагалось. Это точно, мы тщательно выяснили. – От слов Германа веяло холодком.
– Отличная работа. Я скажу Виталию Арнольдовичу, что довольна.
– Спасибо! – Щёки оперативника чуть порозовели, было понятно, что это упоминание пойдёт на пользу его карьере. – А с ним что делать?
– С ним? – удивилась я.
– С Алексеем Ветровым.
Думала я недолго.
– Уложите его в больницу на пару месяцев. Совсем не калечьте, но дайте время поразмыслить о жизни.
Да, это пешка. И ход делала совсем другая рука. Но пешки гибнут первыми, и их гибель ослабляет позицию. Может, Лёша Ветров, которого я видела только на камере наблюдения, и не осознавал риск. Зато теперь все его коллеги десять раз подумают, прежде чем сделать гадость Маргарите Дмитриевне. И запросят побольше, чем сраная тысяча баксов.
Герман медленно кивнул. Может, удивился моей кровожадности. Я часто произвожу на людей обманчивое впечатление.
– А с Натальей Марковной? – уточнил он аккуратно.
Я его понимала. Ремизовы – фамилия известная. Такую фигуру и спецслужбам трогать опасно. Даже сейчас, когда Сава Ремизов сидит под следствием. Опять же, это Милка сказала, что сидит. А что там по правде, неизвестно.
– Ничего, – успокоила его я. – С ней я сама разберусь.
– Тогда на этом всё?
– Да, спасибо. И приятного аппетита, – я кивнула на чебурек.
Герман чуть смутился и опустил глаза, дав мне возможность уйти не прощаясь.
Терпеть не могу прощаться с людьми. За жизнь так и не научилась. Поэтому всегда стараюсь уйти молча.
* * *
Моя маленькая красная машинка ползла через столичные пробки. Милке хорошо, она с мигалкой гоняет на мужнином «мерине». Точнее, у них в семье два таких, с одинаковыми номерами. Стоят людишки в пробках, терпят, Милку в спа-салон пропускают.
Я ехала на встречу благотворительного фонда «Новое поколение». Сама председатель правления Милана Викторовна Филимонова лично напомнила мне о необходимости присутствовать:
– Прокинешь меня, сучка, придушу и обижусь. Я десять кило белужьей икры выписала. С кем мне беленькую кушать? С курами из министерства?
– Я за рулём вообще-то, – попробовала отвертеться я.
– Так вылазь, – захохотала Милка. Для неё приезд в столицу из своей деревни уже был праздником.
На светских мероприятиях госпожа Филимонова любила проявлять патриотизм в напитках и закусках. На сцене мы обе в струящихся платьях от Версаче, как две богини, сошедшие с Олимпа, благословляли и напутствовали молодые дарования. Главная богиня старалась дышать в сторону и изредка икала.
Потом пошли тосты за здоровье и за процветание. Я держалась как могла, но нытьё Милки и гербовая «Смирновка» в штофе со слезой сделали своё дело. Первая стопка пошла колом, вторая
