меня чуть не случилась паническая атака. Но мне нужно было заботиться о тебе, и это меня удержало. Ты – мой спасательный круг. Если я выберусь отсюда – то только благодаря тебе.
Вероника от неожиданности икнула. Тимофей встал, протянул ей руку.
– Пойдем обедать.
– Пойдем, – согласилась Вероника, положив свою ладонь в его. – Овсянка на воде сама себя не переварит.
15
ЖИТЕЛЬНИЦА МЮНХЕНА СТАЛА ЖЕРТВОЙ АНОНИМЩИКА
Простая девушка, живущая в Мюнхене, внезапно оказалась мишенью маньяка. Она получает анонимные письма с угрозами. На вопрос журналиста жертва, пожелавшая остаться неизвестной, ответила: «Это настоящий кошмар, я всего лишь хочу, чтобы меня оставили в покое!»
Как сообщает близкий к следствию источник, в настоящий момент у полиции нет рабочих гипотез. Преступник действует чрезвычайно осторожно и не оставляет никаких следов.
Напомним, что три месяца назад жертвой кибербуллинга оказался подросток из Дюссельдорфа…
– Габриэла! – Брю сбежала по лестнице вниз и обнаружила Габриэлу за кухонным островком, где та возилась с какими-то бумагами. – Ты это видела?
– Видела что? – Габриэла быстро накрыла бумаги своим ежедневником и поднесла к губам чашку с кофе.
– Это! – Брю сунула сестре в лицо смартфон с открытой на нем статьей.
Габриэла взяла смартфон, пробежала глазами статью и пожала плечами:
– Ну, этого следовало ожидать. Я, конечно, настоятельно попросила, чтобы история не вышла наружу, но…
– Ты попросила?.. – Губы Брю задрожали.
– Тише-тише, – заволновалась Габриэла.
Она поставила чашку, обежала островок и обняла сестру.
– Брю, успокойся! Клянусь, что они не знают о тебе ничего. Ни имени, ни адреса. Это может быть вообще простым совпадением! Ребятам нужно чем-то забивать ленту, и они сочиняют новости, которые нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть и к которым не выкатить претензии.
– Я ведь им ничего не говорила, – глухо пробормотала Брю, уткнувшись ей в плечо.
– Знаю, – терпеливо сказала Габриэла, гладя ее по голове. – Ты ни с кем не говорила. И, поверь, скоро мы поймаем этого ублюдка.
– Слушай. – Брю отстранилась от сестры, посмотрела ей в глаза. – Ты ведь можешь написать опровержение?
– Опровержение чему? – нахмурилась Габриэла.
– У тебя аудитория выше, чем у этих так называемых журналистов! – взмахнула смартфоном Брю. – Ты можешь сделать интервью со мной, и я расскажу правду!
– Какую правду, Брю?
– О том, что в этой статье всё – ложь!
Габриэла помотала головой, как делала всегда, когда запутывалась и не могла сообразить, что к чему.
– Но, Брю, единственное, в чем они солгали, – это привели твои слова, которых ты им не говорила. Там нет имени, они скажут, что речь идет о другой девушке, только и всего…
– Да пусть говорят, что хотят, главное, что люди узнают правду! – взвизгнула Брю.
– Ладно-ладно, – подняла руки Габриэла. – Я подумаю над этим.
– Ты подумаешь? – прошипела Брю. – Тебе-то легко думать, ничего не делая! Не тебе он присылает все это дерьмо!
– Брю! – воскликнула Габриэла.
– Что?! Я попаду в ад, потому что произнесла нехорошее слово? Чем ты вообще тут занимаешься? Что это все такое?
Габриэла попыталась остановить сестру, но не успела. Брю выдернула пару мятых листов из-под ежедневника и ахнула.
«Ты набита дерьмом, сука, и я выпотрошу тебя. Не благодари».
«Мир, в котором могут жить такие безмозглые шлюхи, не может быть ничем, кроме ада».
Брю выронила листы и попятилась, глядя на сестру широко раскрытыми глазами.
– Ты…
– Брю, помнишь, я говорила тебе про своего друга? Про Тима, с которым мы дружили в детстве? – быстро заговорила Габриэла. – Он приехал, я встречаюсь с ним через полчаса. Он во всем разберется, обещаю! Он найдет этого недоделанного Гая Фокса!
– Но я ведь выбросила эту дрянь, – пролепетала Брю.
– А я достала. Извини, – потупилась Габриэла.
– Ты… Ты…
Не договорив, Брю развернулась и бросилась бегом вверх по лестнице. Габриэла, вздохнув, подняла листы и вернула их обратно в стопку.
– Что за шум? – В кухню вплыла мама, завязывающая на ходу пояс халата. Как всегда, вовремя.
– Брю расстроилась из-за того, что я вытащила из мусорного ведра письма, которые она выбросила.
Мама, взявшаяся за ручку чайника, замерла и посмотрела на дочь.
– Зачем ты это сделала? Боже мой, Габриэла, твоя сестра хочет забыть об этом кошмаре и жить нормальной жизнью, а ты…
– Мама, не я пишу ей эти ужасные письма! – повысила голос Габриэла. – Жить нормальной жизнью не получится, пока этот человек на свободе. Для того чтобы вырезать аппендикс, необходимо сделать разрез, и это – больно. Больно, но необходимо – понимаешь?
Мама опустила взгляд и включила чайник. Насыпала кофе в любимую кружку.
– Тим приехал? – ушла от ответа она.
– Да, я как раз иду к нему, – вздохнула Габриэла.
– Как он?
– Прекрасно. Совсем не изменился. Приехал со своей девушкой…
– С девушкой? – Мама метнула на Габриэлу странный взгляд, но та ничего не заметила.
– Ага. Ее зовут Вероника.
– Как-как? Веро`ника?
– Нет. Именно Верони´ка, по-русски это имя произносится так. Они с Тимом работают вместе.
– Ах, работают… Ну, это многое меняет. Откровенно говоря, не думала, что у Тима когда-нибудь появится девушка. Он казался таким отстраненным, совершенно не от мира сего. До сих пор не понимаю, отчего вы с Вернером были так привязаны к этому странному мальчику…
– Мне пора, мам, – перебила Габриэла. – Надеюсь, скоро мы со всем разберемся.
Она подошла к маме, попыталась ее поцеловать, но та внезапно отпрянула. Недовольно передразнила:
– «Скоро разберемся»! Тебе опять не терпится куда-то улететь на полгода? Так и скажи.
– Мам, ты чего? – удивилась Габриэла.
– У твоей сестры трагедия! А ты только и мечтаешь поскорее от нее отделаться, чтобы вернуться к своим бесконечным путешествиям.
– Ничего подобного! Я пытаюсь ей помочь!
– Лучшее, чем мы можем ей помочь, это быть рядом. Быть ее семьей, сколько раз я могу повторять! Ах, если бы ваш отец не ушел из жизни так рано…
Габриэла закатила глаза и отвернулась.
Ей казалось, что переезд в родительский дом из собственного уютного гнездышка, где все было устроено так, как нравилось ей, – это уже очень много. Проживание под одной крышей с людьми, которые хоть и являются ее родней, на самом деле бесконечно далеки от того мира и образа жизни, что выбрала для себя она, – если и не подвиг, то что-то очень близкое к нему.
На переезде, разумеется, настояла мама. Она считала, что тем самым Габриэла облегчит страдания бедняжки Брю.
Габриэла живет здесь уже месяц, и пока как-то не очень похоже, что мамина теория работает. Однако если она попытается об этом заикнуться – в ответ
