Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
моему приходу она совсем не рада. Может быть, она думает, что я из тех навязчивых стариков, которые вечно пристают ко всем подряд, нуждаясь во внимании, и я пытаюсь найти повод пообщаться с ней, чтобы затем воспользоваться ее расположением. Спокойно, дорогая, у меня нет ни малейшего желания заводить дружбу с тобой и с твоим мужем – меня бы тяготили ваши приглашения на ужин, ваша забота и ваши жалостливые взгляды. Мне просто нужно избавиться от этих продуктов, ничего больше; потом, как по мне, мы сможем вернуться к нашим обычным здрасте до свиданья.
Это то, что я бы хотел ей сказать. Вместо этого я объясняю:
– Мой сын нанес мне диетических и биологических продуктов, которые я не ем. Знаете, в мое время всех этих странных штук просто не было. – Я достаю из пакета упаковку соевых котлет. – Я всегда ел говяжьи котлеты, и все еще жив, – продолжаю я с улыбкой, – поэтому мне не хотелось бы именно сейчас начинать беспокоиться о моем здоровье. Я подумал, что вам они могли бы пригодиться…
На этот раз Эмма улыбается от души и берет пакет, который я ей протягиваю.
– Это очень любезно с вашей стороны, – произносит она чуть погодя.
– Я бы мог постучаться к Элеоноре, – добавляю я, показывая головой на закрытую дверь рядом, – но думаю, что она тоже не представляет себе, как готовить эту хренотень.
Эмма снова мне улыбается. Должен сказать, что у моего сына, несмотря ни на что, глаз – не промах, она и в самом деле удивительная девушка: у нее темные гладкие волосы, мягкой волной падающие на плечи, невысокая, но очень ладная фигурка, миндалевидные глаза и пухлый рот. И потом, у нее есть маленький недостаток, добавляющий ее красоте оригинальности: щель между передними зубами, придающая ей нотку агрессивности и чувственности. Если бы мне было вполовину меньше лет, чем сейчас, может быть, я бы и потратил чуток своего времени, чтобы приударить за ней.
– Так это был ваш сын? – спрашивает она.
– Да, – коротко отвечаю я и потом медлю, вглядываясь в ее лицо, чтобы понять, поняла ли она, хватило ли ей одного брошенного взгляда, чтобы увидеть, что Данте не такой, как все.
– У меня кастрюля на огне, – внезапно заявляет Эмма, отрывая меня от нелепых мыслей.
– Идите, идите, – спешу попрощаться я, сопровождая свои слова взмахом руки, бьющей по воздуху.
Мгновение спустя я снова один на площадке. Краем глаза я замечаю какое-то движение в глазке на двери Элеоноры. Синьора Витальяно была поглощена одним из самых своих любимых занятий: подглядыванием.
– Чертовы старики, – бормочу я сам себе, возвращаясь к себе в квартиру, – вечно вы торчите как приклеенные у глазка и подглядываете за миром!
Мне нравится не относить себя к их числу. Так мне кажется, что я не такой, как они. И уж, конечно, гораздо лучше них.
Я родился мягким, а умру черствым
У меня такое ощущение, что на мою соседку Эмму ее парень поднимает руку. Или ее муж. Короче, тот кретин, с которым она живет.
Я старик, а для стариков во всем важен привычный порядок, они не любят перемен. Это потому, что они боятся, что все изменится к худшему, а не к лучшему: на протяжении лет этому учит нас наше тело. И поэтому, когда молодая пара поселилась здесь, я сморщил нос – я думал, что они нарушат мой покой, будут устраивать вечеринки, дни рождения, ужины и все такое прочее. В их возрасте любое событие является поводом отпраздновать, а день рождения еще представляется очередной целью, достижение которой немедленно забывается в стремлении к следующей. В их возрасте люди еще не понимают, что да, это, конечно, важно достигнуть цели, но нет никакой спешки – ты не должен ставить никакой рекорд. Гораздо лучше прийти к финишу не торопясь, медленным шагом, наслаждаясь окружающим пейзажем и сохраняя размеренный темп и ровное дыхание на протяжении всего пути, чтобы наконец закончить свое путешествие как можно позже. Потому что – не знаю, в курсе ли этого молодежь – но когда ты рвешь грудью финишную ленту, никто тебя не встречает с медалью, чтобы повесить ее тебе на шею.
И однако я ошибался – никаких праздников, ужинов с гостями, дней рождения. Эти двое в соседней квартире вели себя тихо как мышки; никогда не было ни криков, ни шума от слишком громко работающего телевизора, ни выставленного за дверь пакета с вонючим мусором. Просто пара невидимок, короче.
Вплоть до сегодняшнего дня.
До них в этой квартире жила семейка – муж, жена и трое маленьких детей. Это был ад, мелкие заразы плакали беспрерывно четыре года: худших в моей жизни. Соседствовать с семьей, где каждый год появляется по младенцу, было настоящим бедствием: почти, как если бы я во второй раз стал отцом – вернее, если учитывать Звеву и Данте, то в третий, в четвертый и в пятый раз. Но форменной катастрофой оказалось то, что их спальня была через стенку от моей. Я живу в Вомеро – квартале Неаполя, расположенном на холме, где воздух относительно чистый и летом не очень жарко. Только вот есть одна проблема, одна большая проблема. Мой дом был построен в шестидесятые годы, во время экономического бума, и построен не слишком добросовестно и очень небрежно. Другими словами, его стены служат исключительно в качестве перегородок, они не изолируют от шума. Живя в нем, приходится постоянно участвовать в жизни соседей: то за стенкой рядом со мной плачут дети, то писает и спускает воду в туалете синьора сверху, то заходится в кашле Марино – старый (другими словами и не назовешь) друг, обитающий у меня под ногами. Здесь, если у тебя чуткий сон, кто-то двумя этажами выше пукнет – и уже может тебя разбудить.
После первых трех бессонных ночей я взял подушку и перебрался на диван. Потом однажды эти вежливые соседи пригласили меня на ужин – может, потому что они думали, что я одинокий старик и нуждаюсь в помощи. То, что я одинокий – это правда, но помощь мне никакая не нужна. В любом случае, мне пришлось согласиться и провести вечер в компании этих засранцев, не дававших мне спать по ночам. Они воображали, что я растаю при виде их крошек, что я один из тех старых маразматиков, которые, чтобы не думать о смерти, цепляются за тех, у кого еще впереди целая жизнь. Короче, они надеялись, что мое сердце было не таким заскорузлым. Они ошибались. Обычно говорят, что время смягчает характер, в особенности это касается мужчин. Многие строгие отцы превращаются в нежнейших дедов. А со мной случилось наоборот – я родился мягким,
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
