мной мужчину в чёрном спортивном костюме. На шее висит свисток, под густыми бровями — холодные, колючие, как северный ветер, глаза.
— Вставай, — бросает он мне и поднимает взгляд. — Воду выключить!
Пацаны моментально исполняют приказ. Шум воды стихает, только булькает слив.
Воцаряется тишина. В этой тишине я встаю и шлепаю босыми ступнями, тоже вставая в строй.
Тренер по грубу молча оглядывает своих спортсменов. Стоит так же, как и они — прямой, как посох, ноги на ширине плеч. Разве что руки не по швам, а упёрты в бока. Замечаю у него татуировки на тыльных сторонах ладоней, но что там изображено, из-за рукавов разглядеть не получается.
Вспоминаю, что зовут тренера Бернард Хенрикович, по происхождению датчанин. А вообще — то никакой он не Хенрикович, а Хенриксен, но предпочитает зваться на русский манер.
Бернард ревёт:
— Что я говорил насчёт драк вне зала⁈
Голосище у него что надо. Низкий, хриплый, мощный. У некоторых пацанов аж коленки затряслись.
— Драки вне зала запрещены! Применять навыки груба можно только в случае неизбежности! — слаженным хором отвечают спортсмены.
— Слова вы помните! Но с действиями расходится!
Я пока молчу. Тренер делает шаг вперёд и оказывается вплотную к Порохову. Сверлит его взглядом, потом хватает за подбородок и заставляет повернуть лицо. На скуле у Григория красуется синяк. Моя работа. Даже не удерживаюсь от улыбки.
— Это он тебя? — Бернард тычет пальцем в мою сторону.
— Так точно, ваша светлость, — сдавленно отвечает Григорий.
О, так тренер — дворянин? Ярослав этого не знал. «Ваша светлость», кстати, нетипичное обращение к аристократу в России. Просто дело в том, что мужчина не местный и никаких российских регалий не имеет.
— Он⁈ — ревёт Бернард Хенрикович. — Тебя⁈ Регионального чемпиона⁈
— Удивлён не меньше вашего, светлость, — вполне достойно отвечает Порохов.
— Ты! — тренер поворачивается ко мне. — Как там тебя, Котёночкин?
Раздается несколько смешков. Но стоит Бернарду бросить взгляд по сторонам, как воскресает гробовая тишина.
— Котов, — отвечаю. — Ярослав Алексеевич, ваша светлость.
— Уже слышал про тебя, Ярослав. Говорят, троих парней из своего отряда сегодня побил.
По душевой тихим ветром проносятся шепотки. Пацаны переглядываются и бросают удивлённые взгляды на меня. Игнорирую.
— Так и есть, ваша светлость.
— У Августины Филипповны был?
— Только от неё, ваша светлость. Она ожидает меня повторно через… — прикидываю время, — десять минут.
— М-м. Зачем?
— Будем говорить с ведуном насчёт пробуждения моего ядра.
— Точно, ты же пустой, — хмыкает Бернард. — Надежды не теряешь, да?
— Вы не так поняли. Я пробудил ядро сегодня утром.
Снова шепотки, на сей раз громче.
— Тихо! — рявкает тренер.
— Скажите, ваша светлость, я буду наказан за драку? — спрашиваю.
— Будешь, — почёсывая щетину на подбородке, отвечает Бернард. — Директрисе доложу, даже не сомневайся.
— Разрешите получить равное с вашими спортсменами наказание и пройти его вместе с ними. Также прошу позволения ходить на ваши тренировки, светлость.
Тренер снова хмыкает, уже удивлённо. Оглядывается на Порохова, снова поворачивается ко мне.
— Хорошо. Позволяю. Достойно показал себя, Котёночкин.
— Котов, ваша светлость.
— Котов, — кивает Бернард. — Только учти, послаблений не будет.
— Мне и не нужны, ваша светлость. Я хочу стать сильнее.
— Похвально… — говорит Хенрикович. — Значит так — бегом к директрисе, заканчивай свои дела, а затем так же бегом в мой зал! И насчёт бега я серьёзно!
— Так точно, ваша светлость! Разрешите идти… то есть бежать?
— Вперёд. Остальные — быстро вытерлись и в зал! Воспитываться будем!
Тренер выходит. Все парни, будто сговорились, смотрят на меня. Улыбаюсь и подмигиваю:
— Увидимся в зале!
А затем выхожу из душевой. Пока никто не видит, применяю печать Осушения. Одеваюсь и бегом, как потребовал Бернард, мчусь в кабинет директрисы.
Глава 4
Влетаю в приёмную, тяжело дыша, весь покрытый потом. Мыться как будто и не ходил. Дорога сюда от душевой оказалась длиннее, чем я думал.
Да и выносливость у тела никакая. А я сегодня подрался уже… сколько? Трижды? Ну да, один раз в лесу, второй у забора и третий в душе. До меня Ярослав за всю жизнь столько не дрался.
Так что это абсолютный личный рекорд. Но пределы надо знать. Даже несмотря на печати Исцеления, ресурсы тела истощаются. А мне ещё наказание у тренера отрабатывать. Так что никого не провоцирую, сам не провоцируюсь, заканчиваю день спокойно.
По возможности, конечно.
— Котов! Ты чего такой всполошенный? — удивляется Маргарита.
— Всё… в порядке… уф… сударыня… — пытаюсь отдышаться, улыбаюсь симпатичной секретарше и не забываю оценить её декольте. — А это вам.
Протягиваю букет. Откуда я взял букет? Да очень просто, спер со стола какой-то училки. Пробегал мимо кабинета, увидел в вазочке розовые гиацинты, схватил и побежал дальше.
Глупый поступок, само собой. Кто-то расстроится, когда обнаружит пропажу цветов. А если потом увидит их на столе Маргариты, будет вдвойне неловко.
Только не мне. Да и серьёзных намерений в отношении секретарши у меня нет. Так, порадовать хочу, а потом будь что будет.
— Это… неожиданно, — Маргоша слегка теряется, щёчки розовеют. — Но очень приятно. Есть какой-то повод?
— Ваша красота — лучший повод, — с поклоном передаю букет.
Маргарита встаёт, чтобы принять его. А мне перепадает возможность оценить её стройные ножки.
А-а-а, ну разве можно носить такие короткие юбки⁈ В моём мире даже падшие женщины так не одевались. Но вынужден признать, что это красиво и даже не пошло.
— Неужели ты, и правда, за один день так изменился? — улыбается секретарша.
— Изменился, — киваю. — Только не за день, а за одно мгновение. Бац, и я — другой человек.
Ведь я даже ни капельки не вру. В этом теле теперь совсем другая личность.
— Так не бывает, — коротко смеется Маргарита.
— Чего только не бывает, — флегматично пожимаю плечами.
Марго поворачивается, чтобы взять со стеллажа вазу. С нижней. Полки. Так что обтянутые черной юбкой округлости предстают во всей ослепительной красе.
А-а-р! Она что, специально⁈ Вряд ли. Просто не понимает, что за ее спиной не маленький мальчик, а истекающий слюной и гормонами подросток.
Громко сглатываю и смотрю на дверь директорского кабинета.
— Ведун уже пришёл?
— Да, тебя ждут.
Маргарита распрямляется, поворачивается и верно определяет направление моего взгляда. Розовые щёчки становятся пунцовыми.
— Честь имею, — снова кланяюсь и захожу в кабинет.
Директриса сидит за столом, рядом на стуле примостился сухонький старичок в нелепом клетчатом костюме. Спутанные седые кудри, блестящая лысина на макушке и дурацкая козлиная бородка.
— Котов! — рявкает Августина Филипповна. — Почему без стука⁈
— Выйти и войти нормально? — наивно интересуюсь.
Директриса аж зубами скрипит. А старичок с любопытством меня осматривает, поглаживая бородку.
— Именно, — как будто с усилием произносит Августина.
Выхожу. Улыбаюсь изумлённой Маргарите. Стучусь и захожу обратно.
— Воспитанник Котов
