пришла в восторг. Ну чему можно радоваться в двенадцать ночи? Мелочам, конечно.
Дверь в этот раз решила пустить меня не выпендриваясь. Догадывалась, что я не Марина, ждать не буду — смажу.
На пороге, обернувшись пушистым хвостом, восседал недовольный кошак, недобро щуря на меня свои желтющие глаза. Чисто ревнивый муж. Помяукай мне еще. Хотя стоп. Не мяукай!
— Мамуль мне пора, я уже дома, — постаралась я свернуть разговор, пока котяра не успел сообщить о себе. — Не-е-ет, я не наобщалась. И ничего не странно. И не скрываю.
Кот удивленно следил, как я тихонько разуваюсь, вешаю пальто и жестом прошу его молчать. И я бы посмеялась над собственной наивностью, но ведь он и правда не пытался мяукать!
Оглядываясь на зверюгу, я пошла на кухню включить чайник. Пусть хоть этот шум в случае чего заглушит кота.
— Что? Нет! Мам, Марина и так уезжает редко, дай себе возможность отдохнуть от меня. Ну и мне от вас всех…
Пушистый, услышав заветное имя, перестал изображать из себя статуэтку и тоже зашел на кухню греть уши.
— Мам, будь хоть раз на моей стороне! Скажи Гоше, что я улетела на Марс. Одумаюсь и вернусь через неделю…
Кошак заинтересованно наклонил голову, также не сводя с меня взгляда. Только молчи, только…
— Мя-я-у?
Это конец…
— Анечка, солнышко, а где ты сейчас? — елейным голосом произнесла любимая матушка.
— На Гаити, — уныло отозвалась, прикрывая глаза ладонью.
А вдруг поможет?
— Так твой загранпаспорт дома! — торжествующе, словно разоблачила обманщика века, сообщила мне мама.
— Эх, вот я прокололась. Надо было сказать во Владивостоке…
— Мне зубы не нужно заговаривать! Ты же сообщила, что зашла домой. К Марине, полагаю?
Никогда не была сильна во вранье, но можно же что-то придумать?
— Ну-у-у, да… Я просто сразу включила канал Дискавери…
Рядом раздалось вопросительное мяуканье.
— И что же там показывают? — ехидно поинтересовалась матушка.
— Сбежавших из цирка котов, которые удивляют своей сообразительностью и умением вовремя помолчать.
Воцарилась пауза, которую не нарушало ни кошачье мяуканье, ни мамины вопросы, но последняя молчала недолго.
— Дочь моя, ты хоть раз этот канал в действительности смотрела? — таким грустным и даже немного разочарованным тоном спросила она, что мне стало стыдно.
— Хоть раз точно смотрела!
Я даже выпрямилась, чтобы тут же столкнуться со скепсисом, написанным на кошачьей морде. Ему бы с такой выразительной моськой звездой интернета быть, а не меня на кухне осуждать.
— Так говоришь, Марина опять животное домой притащила?
— Да… — кивнула, и тут же опомнилась. — Нет, конечно, нет. Она же себе не враг.
— Ну-ну.
Я тоскливо вздохнула.
Марина была старше меня на три года, но мама все равно считала, что сестренке следовало бы пожить с нами еще. В идеале до замужества. Ага, чтобы мама с бабушкой поучаствовали в выборе кавалера. Я-то их подобным не развлекаю…
— Сколько раз я ей говорила, что она слишком маленькая. Даже о себе позаботиться не может, — завела матушка старую песню. — И куда она потом денет кошку?
— Это кот, — одновременно с мяукнувшим зверюгой, произнесла я.
— Конечно. Это в корне меняет дело. На котов же у Мариши аллергии нет…
Прикрыв динамик рукой, я укоризненно посмотрела на плута.
— Вот что тебе стоило помолчать, а?
Он отвел глаза, а потом вдруг поднялся и, подойдя ближе, потерся о ноги, жалобно мяуча. Я на дешевый подкуп не поддалась, но кошак продолжил удивлять, запрыгнув мне на колени и замурчав.
— Ну и пусть, — внезапно успокоилась мама. — Что мы, кота с тобой не воспитаем? Туману, опять же, не так одиноко.
Перед глазами встала морда вечно довольного жизнью пса, но выражать скепсис сейчас точно не стоило.
— Конечно, мам. Он тебе понравится. Умный, красивый, пушистый…
Котяра на коленях довольно затарахтел, будто впрямь понимает, что его нахваливают.
— Ласковый? — заинтересовалась она. — Гладить себя дает?
— Не то слово, — честно ответила я. — А говорливый какой!
Ага. Вот только фиг поймешь, что на уме…
— Может, тогда не будем дожидаться, пока Марина осознает, что делает себе только хуже? Привози его завтра, заодно с Гошей…
— Не-е-т! Даже не говори об этом! Первое: не хочу потом выяснять отношения с Мариной. Второе: не желаю слушать про Гошу. Третье: просто рассчитываю отдохнуть. Выспаться в конце концов! Ну, мам. Пожалуйста. На том конце трубки послышался тяжелый вздох.
— Ну и сиди одна. У нас завтра будет весело. Бабушка пирог испечет…
— И посижу! А то бабушка его не печет раз в неделю, как по часам!
— Вот ты как заговорила. Не ценишь, значит, — и не слушая мои заверения, что это не так, продолжила. — Тебе просто нужно напомнить о семейных ценностях.
— Так нечестно… Ты же сама хотела внучек! Вот и отдувайся теперь!
— Понимаешь, я с твоей бабушкой собралась на мероприятие… В парке концерт устроят, а мы так давно никуда не выбирались!
— Ну и возьмите с собой девчонок, им тоже интересно будет, — ворчливо отозвалась, уже понимая к чему все придет. — Дайте мне от вас отдохнуть хоть неделю!
— Анечка, я, конечно, поговорю с Гошей, но тут уже пусть девочки сами решают. Скучный концерт с бабушками или веселье и игры с тобой. Доброй ночи, родная.
— Ага. Доброй, мам.
Отключив телефон, я положила голову на стол, прикрывшись руками, словно в домике. Позабытый кот, полузадушено мяукнув, выполз, когда я только начала складываться «пополам».
— Посмотрим, как ты замяучешь, если Гоша решит, что я более подходящая кандидатура на завтра…
