Успех этого предложения дал толчок к тому, чтобы вскрытия проводились в результате любой смерти. Однако кто этим займется? Что ж, по-хорошему, это дело судмедэкспертов, заинтересованных в здоровье общественности. Вот только таких людей не существовало.
В университетах Шотландии и Лондона открылась новая кафедра: отделение медицинской юриспруденции и общественного здравоохранения. Некий гибрид закона и медицины на базе общественных интересов. Но можно ли найти преподавателей-гибридов? Люди, занимавшие профессорские должности, в ту пору интересовались либо медицинской юриспруденцией, либо общественным здравоохранением, но никак не обеими дисциплинами сразу. Некоторые предпочитали обучать студентов, а не проводить вскрытия или участвовать в исследованиях. Порочный союз двух далеких друг от друга дисциплин имел переменный успех, и раскол был неизбежен.
В 1900-х годах судебная медицина неожиданно заняла центральное место. Вероятно, всему виной интерес к вымышленному персонажу, Шерлоку Холмсу. Вышли на сцену и стали знаменитостями новые детективы-медики, в их числе значились Бернард Спилсбери в Лондоне, Глестеры в Глазго, Литтлджоны и Сидней Смит в Эдинбурге. Наступила эпоха медицинского шоу-бизнеса. Легендарными были не только дела, за которые они брались, но и их выступления друг против друга в суде – словно гладиаторские схватки. Места для публики в судах были переполнены. Безусловно, лучший способ стать участником зрелища – оказаться в самом его центре.
Когда судебные медики не ходили гоголем перед судом или прессой, то закладывали основы судебно-медицинской экспертизы, какой мы знаем ее сейчас. Они были начинающими следователями, их не окружали эксперты в различных сферах, как меня сегодня. Тогда судмедэксперт был мастером на все руки: патологом, ученым, токсикологом и психиатром.
Джон Глестер-старший подготовил почву для возникновения отделения судебной медицины и токсикологии в Глазго – места, ставшего моим домом на многие годы. В 1902 году он выпустил учебник «Медицинская юриспруденция», новшество в своей области, так как в книге использовались фотографии в качестве иллюстраций к тексту. Учебник регулярно обновлялся по мере того, как развивалась судебная медицина. Сын автора, Джон Глестер-младший, проявлял большой интерес к судебной медицине и сыграл важную роль во внедрении нового типа тестирования крови, волос и волокон. Его метод теперь часто используют в ходе расследований.
Пройдет еще 20 лет, прежде чем случится окончательный раскол, и патологоанатомы, ученые и полиция разойдутся и станут независимыми специалистами, а судмедэксперты признают, что являются экспертами не во всех отраслях судебной медицины.
Некоторые профессора судебной медицины стали известны потому, что их привлекали к расследованию громких дел. Бернард Спилсбери давал показания по делу «Невесты в ванной». Серийный убийца избавлялся от своих жен, топя их в ванне. Если все твои жены умирают одинаково, это легко вызывает подозрения. Спилсбери не верил, что смерти происходили случайно, и продемонстрировал способ, которым жертв хватали за лодыжки и затаскивали под воду. Версию о случайности смертей доказать было сложно, однако и физические улики, поддерживающие теорию Спилсбери, были довольно шаткие: голая теория, преподнесенная с невероятным апломбом судье и зрителям. Может, Спилсбери и был прав, однако на сегодняшний день суду требуется нечто большее, чем театральное представление, чтобы доказать вину человека.
Его преемник, Кит Симпсон, участвовал в деле об «убийстве в кислотной ванне». Мужчина убивал женщин средних лет. Ему удавалось избавляться от тел, растворяя их в кислоте, однако последняя жертва стала его погибелью. Он, как мог, растворил тело в ванне, в подвале ее дома убитой, однако из-за того, что там не было стока, он собрал останки и выбросил их в кучу мусора во дворе. Во время расследования дела об исчезновении женщины в этой куче мусора обнаружили часть ступни. К тому же Симпсон установил наличие 60 килограммов человеческого жира, почечных камней и части зубного протеза, по которому стоматолог погибшей смогла ее опознать, – и все это произошло до того, как миру стал доступен анализ ДНК.
И хотя первые годы существования судебной медицины были захватывающими, недостаток научных исследований порой провоцировал судмедэкспертов на весьма категоричные заявления, которые не подвергались сомнениям, а лишь укрепляли позиции следователей по делу, обеспечивая обвинительный приговор и смерть предполагаемого преступника. Сейчас же подобную самонадеянность никто бы не спустил им с рук.
По мере развития судебной медицины отпала необходимость в самоуверенном судмедэксперте, убеждающем суд и общественность в виновности подсудимого, даже когда речь шла о непростых делах. У полиции появились вещественные доказательства, которые связывали подозреваемых с жертвами, судебная медицина оказалась важнее судмедэксперта, и ей пришлось стать серьезней.
Глава 3
Место смерти
Вспомним доктора Гарольда Шипмана, известного тем, что он отправил на тот свет пару сотен пациентов, используя в качестве оружия инъекции морфина. Он, будучи семейным врачом убитых и, вероятно, врачом, которого полиция вызывала для диагностирования смерти, имел все возможности препятствовать расследованию и контролировать происходящее.
Если врач считал, что смерть произошла от естественных причин, в дальнейшем расследовании не было необходимости, особенно когда смерть наступала дома или, как в случаях Шипмана, в его операционной. Таким образом, подтверждая естественную причину смерти, доктор Шипман мог позаботиться о том, чтобы дальнейшего расследования не было.
Передозировка морфина никогда не указывалась как основная причина смерти в медицинском заключении, официальном документе, который выдается врачом, когда смерть происходит от естественных причин. Да и кто бы стал задавать вопросы врачу?
Зачем ему врать? И кто бы смел поспорить? Стала бы семья требовать альтернативного мнения?
Как только врач выдает заключение, семьи могут регистрировать смерть и заниматься организацией похорон. Если бы не придирчивость гробовщика, который задался вопросом о высоком уровне смертности среди пациентов Шипмана, тому все сошло бы с рук. Честное расследование зависит от честности каждого участника производственной цепи, а доктор Шипман был слабым ее звеном, к тому же последним, поэтому с уверенностью полагал, что его действия никто не станет проверять. Недостаток любого расследования – опора на человеческую честность.
В Англии этот недостаток исчез с появлением судебно-медицинской системы: эксперты стали расследовать любые смертельные случаи, а врачам больше негде было спрятаться. Каждую смерть тщательным образом изучал независимый врач, неважно, умер человек у себя дома, в больнице или в доме престарелых, неважно, при каких обстоятельствах. Если были какие-то вопросы относительно его смерти, лечения – в больнице и за ее пределами – или конфликтов в семье, все это изучалось экспертами.
В Ирландии, в отличие от Великобритании, коронеры всегда понимали, что система не идеальна, поэтому здесь вскрытия происходили куда чаще. К счастью, в Ирландии это не мешает семьям устраивать похороны; большинство тел возвращаются родственникам в течение нескольких дней. В Великобритании же в случае вскрытия семьям приходится ждать пару недель, чтобы вернуть тело. Но главное – найти работающую систему, которая может защитить население.
