Книга Первый - Ольга Джокер

Я набираюсь смелости и прохожу по палате. Ставлю на тумбу еду, которую старательно готовила всё утро.

— Андрей, как самочувствие? — спрашиваю дружелюбным голосом.

Гонщик мажет по мне равнодушным взглядом и снова возвращается в исходную точку. Ладно.

— Я принесла домашней еды. Всё в термопосуде — греть ничего не нужно. Папа считает, что я вкусно готовлю, поэтому надеюсь, что и тебе понравится.

Я обхожу кровать, направляясь к мягкому креслу. Открываю шторы, окна. Впускаю в палату больше воздуха и солнечного света. Приговаривая при этом, что на улице сегодня стоит приятная прохлада. Возможно, к вечеру припустит дождь.

— Медсестра сказала, что у тебя снова поднялась температура, — произношу с ноткой сочувствия, но не жалости. Оборачиваюсь. — Возможно, сегодня врач назначит контрольный рентген, чтобы убедиться, что всё идёт по плану.

Андрей шумно выдыхает, тянется к уху и… достаёт оттуда наушник. Я широко распахиваю глаза, качаю головой.

— Ты что-то говорила? — обескураживает вопросом.

Он снова издевается.

Глава 8

Настроение меняется со скоростью света. Я то хмурюсь, то задыхаюсь от обиды. Без слов понятно, что моё присутствие, скорее всего, мало трогает Андрея, но всё равно почему-то неприятно.

— Мне несложно повторить, — спокойно проговариваю, после того как беру себя в руки и вспоминаю, что это не у меня, а у гонщика жизнь пошла под откос.

Не упуская ни единого слова, начинаю рассказ от начала — когда только вошла в палату, и до конца. Возможно, даже с большим энтузиазмом, потому что теперь точно знаю — меня слушают.

Гонщик блокирует телефон, кладёт его на тумбу. Бросает беглый взгляд на полупустой флакон с лекарством.

— Зачем ты сюда таскаешься? — спрашивает ровным тоном.

Сев в кресло, выжидающе смотрю на Андрея. В его глазах непривычно тихо — почти штиль. Есть ли шанс, что однажды там появится если не симпатия, то хотя бы капля тепла для меня?

Сердце усиленно стучит по рёбрам. Я бы хотела этого, правда. Наверное, мне было бы интересно увидеть от гонщика чувства, диаметрально противоположные тем, что появились у него при первом нашем знакомстве.

— Тебе что, заняться нечем, Жень? — снова интересуется, когда я долго молчу.

Вздёрнув подбородок, набираю в лёгкие побольше воздуха. Разговоры — это хорошо. Лучше, чем молчание и короткие обрывистые фразы, полные презрения.

— Инициатива приехать сюда впервые была папиной — признаю. Но дальше — исключительно моё желание. И да, мне нечем заняться. Я сдала сессию, поэтому в данный момент абсолютно свободна. На свидания не бегаю, шопинг предпочитаю онлайн, а с клубами завязала. Наверное, надолго.

— Ты же не ждёшь от меня похвалы? — приподнимает брови Андрей.

Новая доза сарказма звучит довольно незаслуженно. Я родилась в обеспеченной семье, но, тем не менее, это не означает, что в свои девятнадцать я прожигала жизнь на вечеринках и в клубах, ни о чем не беспокоясь. Жаль, что у Бакурина сложилась иная картинка. Он думает, что папа подчищает за мной косяки всегда и везде, но на самом деле — это впервые.

— Я не напрашивалась на неё, — медленно проговариваю. — Просто хочу, чтобы знал: пока ты здесь — я буду приходить. Пользуйся на здоровье.

Андрей хмыкает, а я осознаю многозначительность сказанной фразы и тут же смущаюсь.

— Почитать тебе? — перевожу тему.

— Валяй, — соглашается гонщик. — Может, даже подремать получится.

Следующие полчаса я громко и выразительно читаю отобранный материал. Изредка прерываюсь, чтобы передохнуть и попить воды. Позже снова продолжаю.

Вскоре глаза цепляются за интервью молодого чемпиона, который сломал руку в том же месте, что и Бакурин. Это должно быть интересно.

— Спустя четыре дня после выписки Марк приступил к занятиям и даже приехал на второй этап сезона, чтобы попробовать провести квалификацию. Итог плачевный. На следующий день после неудачного заезда мир облетела ещё одна новость о здоровье спортсмена: ему пришлось перенести повторную операцию из-за поломки пластины в повреждённой руке.

Я отрываю взгляд от текста, смотрю на Андрея. Он, как ни странно, не спит. Смотрит в потолок, слушает. В то время как в его вену продолжает поступать лекарство.

— Отчаянный парень, — осуждающе качаю головой, чтобы проверить реакцию Бакурина.

— Почему отчаянный?

— Ну… Это же опасно и глупо — сразу после операции садиться за мотоцикл.

Андрей дёргает плечами. Для него, похоже, это норма. В интервью известному немецкому изданию Бакурин делился, что гонки — вся его жизнь, и по-настоящему наполненным он чувствует себя за рулём. В остальное время перебивается подготовкой и томительным ожиданием.

— Я в курсе, что ты с пяти лет вовлечён в автоспорт — с тех пор как начал ходить в секцию картинга. Но ты же не собираешься? Сразу после выписки?..

Гонщик суживает глаза и планирует ответить, но наш разговор прерывает вошедшая в палату медсестра. Я даже не заметила, когда закончился препарат во флаконе. Увлеклась.

Андрей приветливо разговаривает с девушкой, улыбается и даже подшучивает. Оказывается, у него чуть хрипловатый и безумно притягательный смех, который пробирает до самых мурашек.

Я неоднократно ловлю себя на мысли, что со мной он никогда так свободно не общался. Не заслужила.

Медсестра расправляет плечи, мило смущается. После того, как отсоединяет систему, вводит антибиотик. Возможно, из-за волнения дёргает рукой и неудачно задевает катетер. Тот выпадает из вены, пачкая Андрею одежду.

— Боже, простите, пожалуйста! — мгновенно спохватывается.

Девушка принимается вытирать белоснежную футболку спиртом, но это мало помогает. Бакурин великодушно прощает, отвечая, что не произошло абсолютно ничего страшного. Вот бы он и мне когда-то так сказал.

Когда мы, наконец, остаёмся в палате вдвоём, то закончить начатый разговор всё равно не получается. Андрею звонят, он осторожно встаёт с постели и подходит к окну. Выслушивает длительные оправдания, не перебивая.

— Кир, я же ясно дал понять, что пока никого не хочу видеть, — отвечает после вступления. — Какой договор? А, понял. Разрывают?

Гонщик дёргает уголками губ, затем взрывается смехом. Мой пульс то и дело зашкаливает, когда он так делает. Хочется слушать и слушать.

— Ну окей. Поднимись. Я скажу медсестре, чтобы тебя пропустили.

Закончив разговор, Андрей кладёт трубку, но ему снова звонят. Он несдержанно ругается, затем