батальон военной полиции города Ниш.
— Подполковник Самохин, — козырнул в ответ танкист. — Начальник бронетанкового дивизиона анклава. Ну, здорово, что ли, славяне? — и полез обниматься. — Как долетели?
— Мы — хорошо, но три самолёта… я слышал переговоры лётчиков… у них повреждены двигатели.
— Минуту! — подполковник, разомкнув объятия, повернулся к Мочалову-младшему. — Володя! Быстро сообщи на базу, что три самолёта повреждены.
— «База», это «Поле». Один борт благополучно сел. Есть информация, что три транспортника имеют повреждения двигательной системы. Подробности уточняются.
— Силён! — добродушно усмехнулся Самохин, а все трое молодых прапорщиков заулыбались.
— Скажите, а нас встречали такие же дети, — удивился серб. — И этот мальчик? Он тоже служит?
— Это главный радист анклава. А те дети, как ты сказал, кадровые десантники. Принимали участие в отражении атаки на анклав.
— Я удивлён. Ни разу не слышал, чтобы дети воевали. Только во время Второй Мировой.
— А сейчас не поймёшь какая идёт — то ли Третья, то ли гибридная. Вот и воюют, да так, что от взрослых ни в чём не отстают.
— Оружие куда сдать? — поинтересовался Радич.
— Патроны выщелкай, а винтовку можешь пока оставить у себя. И давай в автобус, а то сейчас второй самолёт заходить будет.
Второй транспортник уже коснулся шасси асфальта и также, как его собрат перед ним, начал борьбу со скоростью. Истребитель, перед самым его носом, успел рвануть влево и, успешно затормозив и развернувшись, остановился рядом со своим коллегой.
— Третий взвод! — рявкнул Илья. — Яшина! Теперь твоя очередь.
— Есть! Взво-о-од! За мно-о-ой! — рванула она с места, и бойцы устремились за ней.
Съезжавшие с аварийного трапа дети сразу попадали в руки бойцов взвода, пока сама Ольга не заметила мальчика с заляпанным кровью лицом.
— Глотов, Ерёмин! Медсумку и носилки! Быстрее!
— Ты как себя чувствуешь? — участливо поинтересовалась сержант у мальчика.
— Глава се врти… — прошептал он.
— Что он сказал? — не поняла девушка.
— Он сказал, что голова кружится, — около неё очутился мальчишка из сербов, но постарше. — Сава при посадке упал на пол затылок… э-э-э… затылком.
— Вот! — протянул сумку запыхавшийся Ерёмин.
— Минуту, — она заправски вскрыла ампулу с нашатырём и смочила протянутый Ерёминым кусок ваты из только что вскрытого медпакета. — Спасибо.
— Что? Что с моим сыном? — запричитала на сербском проскочившая вперёд остальных женщина. — Сава…
— Минуту, — остановил её тот же подросток. — Русская поможет ему.
— А ты почему ещё не в автобусе? — между делом посмотрела на него Ольга.
— Я хорошо себя чувствую и могу побыть переводчиком.
— Ладно, тогда стой пока рядом. Ерёмин! Отдай детей Куприяновой, а сам с Глотовым носилки в руки и к медикам. Живее! Если у него сейчас рвота откроется, никому мало не покажется, — она повернулась к испуганной сербке. — Возьмите ватку с нашатырём. Если мальчику станет плохо, дайте ему понюхать.
— Спасибо вам, — улыбнулась женщина после перевода ей слов мальчишкой-сербом. — Вы медик?
— Я — сержант Воздушно-десантных войск. Прошла курсы медподготовки.
— О! Как нам с Савой повезло.
— А ты и вправду сержант русских ВДВ? — усомнился мальчишка.
— Ты знаки различия знаешь? — оглядела она его с ног до головы.
— А тебе сколько лет?
— После Чумы это уже неважно, понял? Я даже против заражённых с сапёрной лопаткой выходила.
— И как? — ухмыльнулся тот.
— Да пошёл ты! Видишь вот эту седую чёлку? Это как орден после боя.
— Извини, — мигом посерьёзнел мальчишка. — Я не хотел тебя обидеть. Правда.
— Медики есть? — из проёма аварийного выхода выглянул военный. — Тут человеку плохо. Сознание почти потерял.
— Копцев! Замени меня на осмотре! — велела она одному из своих бойцов. — А ты, давай со мной, — обратилась Яшина к мальчишке переводчику. — Эй, в самолёте! Ловите сумку! — заорала она, и тот же военный ловко поймал ту с медикаментами.
Ольга ловко ставила в распор бортов надутого трапа ноги и уже через пару минут оказалась наверху. Переводчик не обладал такими навыками и поэтому основательно замешкался.
— Что у вас тут? — оглядела она салон транспортника, в углу которого столпились люди.
— Десетар[8] Зорич, — козырнула ей молоденькая сербка. — Инструктор медицинской службы. Нужны носилки — человеку плохо с сердцем, а у нас нет ничего из таких медикаментов.
— Минуту, — она сама рванула к пострадавшему. — Так, что у нас здесь… сейчас померяем давление… граждане прибывшие! Не толпимся около больного! Дайте свежего воздуха и потише… так, 160 на 120… сейчас таблетку эналаприла достану…
— Вы — тоже медик? — удивилась сербский санинструктор.
— Мама у меня была фельдшером. Я только медицинские курсы проходила… вода есть у кого-то? Запить таблетку надо.
— Держите! — протянул бутылку с водой тот же военный. — А вы в десанте служите?
— Так точно. Сержант, командир взвода.
— Как такое может быть, если вы… Вам… Сколько вам лет? — удивилась санинструктор.
— Пятнадцать мне, — буркнула Яшина. — Командир взвода Первой Отдельной роты десантников-юнармейцев.
— Ого! Простите, товарищ сержант, мою любознательность.
— Нормально.
— Хва́ла… — прошептал пожилой мужчина, у которого повысилось давление.
— Он благодарит вас за спасение, — пояснила санинструктор.
— Сейчас мы вас аккуратно спустим вниз и сразу же на носилки и в машину.
— Там медики столпились, ждут больного, — сообщил запыхавшийся мальчишка-переводчик.
— Сержант, ну что там? — послышался голос одного из фельдшеров.
Ольга вышла к двери.
— Гипертонику стало плохо после посадки, — проинформировала она. — Наверное, нужно чуть приподнять трап, чтобы не так рьяно спускать его вниз. И сразу на носилки и до медпункта.
— Логично, — кивнул мужчина-фельдшер. — Давайте, подтаскивайте его к выходу, а мы пока приподнимем трап.
Совместными усилиями пожилого человека с высоким давлением удалось аккуратно перетащить к выходу и вскоре он уже осторожно съезжал по аварийному трапу в сильные руки двух фельдшеров.
— Глотов, Пономарёв! Помогите фельдшерам донести носилки, тут уже некому помогать, — отдала она приказ своим бойцам и повернулась к оставшимся на борту сербам. — А вы не задерживайтесь — сейчас третий самолёт будет садиться.
На третий самолёт коршунами слетелся
