ситуации, сама себя туда и загнав. Когда маг тьмы разделывал зайца-переростка, рыгун состроил самую жалостливую мину, на которую был способен, выпучил глаза, и, похрюкивая и бурча животом, решительно направился к месту разделки тушки. Охреневший от такого зрелища Вел кинул в тварь заячьей головой с висящими на ней остатками пищевода и потрохов, которую в грациозном прыжке жаба и поймала. Вот только снаряд для неё оказался великоват, застряв где-то в зобу. Сейчас же рыгун напоминал рождественского эльфа, который, тряся плюшевой кровавой бородой из заячьих ушей и кишок, пытался проглотить или выплюнуть слишком большой кусок. Делал это он, громко сопя, урча и поскуливая.
— Мишико, вот Вел, он демонолог, маг тьмы и всё прочее. Хотя для меня это всё лишь непонятный набор слов, знакомый из детских сказок. А кто ты? — задал вопрос Иваныч.
— Кто он? — рассмеялся, откашлявшись, Вел. — Он один из твоих друзей, что пихали раскалённые предметы во все твои потаённые места!
— Ты из инквизиции? — удивился Павел.
— Нет, — вороша сухой веткой багровые угли в костре, тихо произнёс Мишико, — я паладин Создателя нашего… Был им когда-то.
— Был?
— Брось, Мишико! Ты же сам прекрасно знаешь, что заслуживаешь это звание больше, чем весь оставшийся там сброд, — снова влез демонолог.
— Там ещё осталось достаточно тех братьев, кто не сбился с пути. Так что лучше не произноси этих слов, — мягко ответил паладин.
— Ой ли… А не эти ли братья первыми бросились выполнять ТОТ приказ? Не эти ли братья с улыбкой на лице тщательно пережёвывают всё то дерьмо, что полилось на вас сверху, и просят ещё добавки? Скажи, Мишико, не из-за них ли мы оказались здесь? — завёлся Вел.
— Они не ведают… — начал Мишико.
— Они что, дети?! Они не могут задать себе и окружающим элементарные вопросы?! Мишико, признай ты уже тот факт, что ваша шайка превращается совсем не в то, чем должна быть! Или спроси мнение у Нарии! Спросишь? Ах да, совсем забыл… Её ведь совсем недавно заживо освежевали твои милые братья! Очнись уже, паладин! Ты же, мать его, гроза Сурийских Врат! При упоминании твоего имени вся падаль в тех местах пускала жидкого по внезапно вспотевшим ляжкам! Твой молот узнавали все! А теперь?! Я вижу перед собой лишь мясной кисель, из которого разом выдернули хребет, — взорвался Вел.
— Мне нужен мой молот. И ответы на вопросы. Что-то их слишком много скопилось… — после длительной паузы тихо произнёс Мишико.
— Наведаемся к дядюшке Золену на душевную беседу? — оскалился демонолог.
— Не знаю. Но другого варианта я, к сожалению, не вижу, — продолжал ворошить угли в костре паладин. — Паш, а тебе ведь тоже нужен этот старый хрыч.
— Мне? — удивился Иваныч.
— Тебе, — ухмыльнулся Вел.
— Взор Марии. Снять его может лишь тот, кто его активировал. Ну, либо его преждевременная кончина. Узнать, кто накладывал активирующую печать мы можем либо в канцелярии крепости, либо у старшего инквизитора. Все доклады наверх проходят через него. А доложить о тебе были должны, — ответил Мишико.
— Ты об ошейнике? — Павел провёл пальцем по прохладному камню на шее, — Я как-то его уже и не замечаю.
— Он слишком приметен. Любой более-менее понимающий человек, увидев тебя, тут же вызовет патруль. Это раз, — отчеканил паладин. — Нося эту безделушку на шее, ты магически кастрирован. Это два. Хотя тут история какая-то мутная… Зачем тебя наградили Взором Марии, если ты светлый? Он полностью блокирует тьму, действуя на остальные стихии лишь вполсилы… Вопросы. Одни только вопросы. И нет ответов.
— Кастрирован? Да будь я даже без этого ошейника, я ни черта не понимаю в происходящем. Как пользоваться тем, о чём не имеешь понятия?! — возмутился Иваныч.
— Хм… — паладин кинул ветку в костёр, повернулся к Павлу и вытянул перед собой руку ладонью вверх. — Что ты видишь?
Над ладонью Мишико появился крошечный шарик из ослепляюще белого света. Пульсируя, шар начал постепенно увеличиваться в размерах. После того как он достиг размера теннисного мячика, пульсация пропала, и ярко светящийся шар повис в сантиметрах десяти от ладони паладина.
— Что ты видишь? — повторил свой вопрос Мишико.
— Шар. Ярко светящийся шар над твоей ладонью, — ответил Иваныч.
— И только? Всмотрись в него внимательней. Напряги содержимое своей черепушки! Сконцентрируйся, парень! — надавил паладин.
— Как? Что мне делать?! — воскликнул Павел.
— Сосредоточься на центре шара! Постарайся разглядеть сердцевину светляка! — прикрикнул Мишико.
— Да скажи хотя бы, что я должен там разглядеть? — не понимал бывший педагог.
— Узнаешь. Сосредоточься! Не отвлекайся ни на что! Старайся! — уже кричал на Павла паладин.
И Иваныч старался. До конца не понимая, зачем, но он старался! До рези в оставшемся глазу и головной боли. Он тужился и пыхтел, пучил глаз и раздувал от напряжения щёки. Он взмок и учащённо дышал, но, кроме очень яркого комка белого света, так ничего и не видел. И в тот момент, когда Павел хотел уже сдаться и сказать об этом Мишико, он внезапно почувствовал! Это было словно чьё-то холодное прикосновение к шее. Будто что-то упругое и склизкое коснулось шеи и медленно начало её обвивать. Иваныч продолжал усердно всматриваться. Неладное он почувствовал, когда давление на шею увеличилось и приток воздуха в лёгкие начал понемногу снижаться. Павел попытался дернуться, но тщетно. Что-то надёжно прижало его руки к телу и зафиксировало в сидячем положении.
— Так и должно быть? — прохрипел физик, не отводя взгляда от светящегося шара.
— Не отвлекайся, — донеслось в ответ.
Иваныч решил, что это очередные странности этого проклятого места. Места, о котором он точно никогда не слышал. Места, где при встрече тебе ломают ногу и заливают олова под шкуру. Места, где живут непонятные твари, а люди умеют зажигать свет в ладонях и швыряться чёрными кляксами. Но всё же он решил следовать советам своих новых знакомых. Таких непохожих друг на друга, таких странных, но… честных. Павел терпеть не мог лжи и, как он считал, умел распознавать лгунов. Эти двое такими не казались. И они ему помогали. Поэтому, несмотря ни на что, он решил следовать их странным советам и продолжал пялиться на светящийся шар.
Снова холодное липкое прикосновение. Теперь левое ухо, следом затылок, лоб, бровь…
— А-а-а-а!!! — заорал ошалевший Иваныч, глядя на кончик бурого щупальца, обильно покрытого вязкой тянущейся слизью, свисающего с его головы, — Что это за срань?!
Щупальце нежно скользнуло по щеке и медленно направило свой кончик в пустующую глазницу бывшего педагога, устраиваясь в тёплой мясной пещерке.
— А-а-у-а! — Павел напоминал сейчас ревущую тревожную сирену.
— Молчать! — в голосе Мишико лязгнула сталь. — Смотри на этот долбаный светляк! Не
