так и не выкинула.
Тем более, что таких она еще не видела.
* * *
Сошлись на том, что это оборотень. К такому заключению пришел Юлиан, а спорить с человеком из Тайной полиции, который всяко знает больше обычного провинциального следователя, Артемий не стал. Оборотень, значит, оборотень. Надо искать.
— А как?
Вопрос, заданный Елисеем, оказался очень актуальным. Есть рецепт непонятного назначения, зелье…
— Зелье к делу не относится, — заметил граф. — Мой врач сказал, там какой-то настой для зубов.
— Идти по клиентам? — с сомнением посмотрел на начальника Ведун. Тот привычно постучал пальцами по столу, отбивая какой-то марш.
— Долго, муторно, толку мало. Лавки на город всего две. Плюс пара знахарок, снабжающих население всякими зельями, от которых болезнь скорее начнется, чем вылечится. Народ, конечно, у нас темный, но в городе большинство пойдет к врачу и в аптеку, в крайнем случае в травяную лавку… В общем, треть города как минимум там бывала. И потом, даже если и ходить по покупателям, как мы выясним, кто из них преступник?
Артемий задумался. А вот Елисей, в углу раскладывающий бумаги по стопкам, вдруг откликнулся:
— Ведьма деревенская сказала, проклят он. Оборотень этот. И мол шкура на нем чужая. Я тут сказку про царевну-лягушку вспомнил… Так может шкуру и искать?
Юлиан нахмурился.
— Что за ведьма?
— Да знахарка, в деревне живет. Говорят, она все видит.
Суровый взгляд уперся в Артемия.
— Почему не доложил?
Тот пожал плечами.
— Да я ее всерьез не воспринял. Дурочка деревенская. Говорит, с ветром и землей разговаривает. Боюсь представить, как они ей отвечают.
Он хмыкнул, выражая свое недоверие к словам безумной женщины. Начальник задумчиво заметил.
— Все мы тут немного…юродивые. В конце концов, оборотня искать собираемся. А знания у нас о нем — пара сказок, да выдуманные мифы о Диком севере.
— Так мы и ведьму в первый раз видим, — заметил Зван. Юлиан косо улыбнулся.
— Кто первый, а кто и нет.
— О! — парень вытаращился на графа с благоговением. — Вы видели? Ведьму? Настоящую?
Артемий почувствовал, как начальство напряглось. Видимо, тема была столичному куратору неприятна.
— Видел, — тем не менее сказал он. И перевёл тему: — Ты только что утверждал, что тоже знаешь "настоящую".
Елисей захлопал глазами.
— Нет, ну…Авдотья она такая… деревенская ведьма. Травки там или пошептать…погадать в полночь… А вот прям настоящую…чтобы летала на метле, зелье варила из крови и людей в крыс обращала…
Дарли расхохотался.
— Ну, ты, мальчик, даешь! Где ж ты таких лиходеек видел? В сказках? Самые обычные женщины они. Кто-то и впрямь только силу трав и способен чуять, а кто-то… — он резко посерьезнел. — и отряды косить одним взглядом.
— А почему тогда любое ведовство запрещено законом? Что может сделать мирная травница?
— Отравить. Наслать болезнь. Заставить подчиняться чужой воле. Или вот например, наслать порчу. И человек станет зверем. Так, — граф встал. — На сегодня свободны, думайте, что дальше делать. Я напишу запрос в один специализированный архив, авось и пришлют что дельное.
Мужчины попрощались и разошлись.
* * *
Когда в калитку грохнули кулаком, Дарья даже обрадовалась, что она уже починенная, а то, как пить дать, с петель слетела бы!
— Кто это такой нетерпеливый? — она вышла из курятника, засунув за пояс юбки старый нож. Мало ли.
Стучал, к ее искреннему недоумению, незваный помощничек.
— Пришел в гости к вашей крыше, — улыбнулся он. Светло так улыбнулся, что губы сами собой начали растягиваться в ответной улыбке… Дарья мысленно показала себе кулак.
— Она вас не звала.
Не нравился он ей! Ох, как не нравился! Не верилось женщине в беспричинную и бесплатную помощь. Не бывает так! Да еще и из городской конторы этот благодетель… Жизненный опыт кричал держаться от странного мужика подальше, оттого и грубость, как защитный механизм, срабатывала постоянно. Впрочем, Даша всегда была сварливой, готовой к словесной перепалке. А по-другому не получалось: сожрут деревенские, затюкают, та же Миланья на костях с удовольствием попляшет. А ей так нельзя. У нее сын.
Мужчина с удивленным видом похлопал по карманам.
— Как не звала? Приглашение где-то было…вчера только прислали.
Его нелепо-растерянный вид все-таки вызвал у женщины улыбку. Артем улыбнулся в ответ и попытался войти. Он шагнул вперед, Дарья от его резкого движения отпрянула назад и рефлекторно захлопнула калитку перед его носом.
— Вот же ж глупая баба! — заорали с той стороны забора, судя по всему прыгая на одной ноге. — Ты вообще думаешь, что делаешь?
У Бирючки от сердца отлегло. Вот теперь все хорошо. Она — глупая баба, он зол и недоволен, и…
Калитка отворилась, впуская прихрамывающего мужчину во двор. Он остановился перед Дарьей и ткнул в нее пальцем.
— Где. Лестница.
Женщина машинально ткнула в сторону нужного сарая и Артемий, чертыхаясь, пошел, куда показали. Потом вернулся, сунул ей кулек в руки со словами:
— Сыну, — и опять захромал к кособоким постройкам.
В кульке лежали конфеты.
* * *
— А ты его покормишь, как дядю Ждана?
Занимавшаяся на крылечке вышивкой Дарья с опаской прислушивалась к грохоту на крыше. Семен, вымазавший в шоколаде все лицо, довольно облизывал руки.
А ведь хотела выбросить. Но увидела глаза сына — и не удержалась, отдала ему.
— Нет. Этого дядю еда дома ждет.
— Не ждет! Мне Елисей сказал, у него жены нет, и мама умерла. Ему наверно есть нечего!
— А это еще что за человек?
— А он помощник дяди Артема. Вчера с нами у знахарки сидел.
Дарья вспомнила тощего паренька в смешной шапке. Тот самый, что "по протоколу" спрашивать хотел. Не самая лучшая компания.
— Ты лучше вон с микулиными ребятами водись. А взрослых не доставай. Иди-ка ты руки мыть. И сам умойся.
Семен повздыхал над пустым кульком и отправился к бадье с водой. Но остановился на полпути.
— Мам, а можно я до реки сбегаю?
Хвалиться пойдет. Небось и в рукав конфет припрятал для друзей. Да, впрочем, что ей, чужих сладостей жалко? Да и судачить все равно будут.
— Иди.
Счастливый ребенок помчался на улицу.
Через полчаса с крыши слез Артемий.
— Вроде больше течь не должно. Я не кровельщик, конечно, но кое-что делать приходилось.
— Есть будешь? — буркнула Дарья, откладывая вышивку. Ведун посмотрел на нее и кивнул.
Когда сели за стол, женщина предупредила:
— Щи холодные.
Следователь придвинул миску к себе поближе.
— Я щей сто лет не ел, — сообщил он уже с набитым ртом. — Пять, если честно. Как мать умерла. А сестры — одна еще с детства к тетке жить отправлена, в соседний округ, а другая замуж
