Инспектор Шейн надул щёки и задрал подбородок. Я едва не расхохотался. Неужели этот слабоумный идиот действительно думает, что может провести мегя настолько детской уловкой? Дело распутано? Впрочем, судя по мимике, Теренс искренне верил в то, что преступник уже найден. Глупый болван, который считает себя умнее комиссара. С другой стороны, по-настоящему проницательные люди в жандармерии не задерживаются.
— Что ж, а дело обещает быть интересным! — Хлопнул себя по коленям и решительно поднялся. — Берни, ты не помнишь, куда Мэт дел моё пальто и котелок?
— Вы всё-таки собираетесь ехать в участок? — Брови Шейна взлетели вверх.
— Кай, ты сума сошёл! — одновременно с ним воскликнул секретарь. — Нам предлагают заняться делом за триста фэрнов, а сколько тебе заплатит жандармерия? Двадцать или тридцать? И за что? За то, что ты поедешь дьявол знает куда, в какое-то поместье под Лорнаком в эту непогоду… Да аренда автомёбиуса и топливные кристаллы нам могут выйти дороже!
Демонстративно закатил глаза. Ух, как же он мне надоел со своими деньгами! Отказываюсь от дела — бесится, соглашаюсь — снова бесится. Может, стоит сменить секретаря на более тихого и зашуганного, чтобы не смел мне перечить? Как же было здорово работать с Берни в наш первый год знакомства. Вечно испуганное выражение лица, восторженно открытый рот, заискивающая речь с придыханием, а смотрел на меня и вовсе как на какое-то божество.
— Вообще-то семнадцать фэрнов. — Уголки губ инспектора опустились книзу, а глаза чуть сузились.
«Но ты бы не заплатил мне и фэрна за это дело….»
— Ваша беда, Теренс, что в характере сочетаются откровенная глупость и надменность. Вот если хотя бы одно из этих качеств, то на повышение ещё можно было бы надеяться, а так… Сколько вы уже ходите в инспекторах? Два года? Три? Хотя постойте-ка, по-моему, все четыре.
Кровь бросилась в лицо мужчине, он набрал полные лёгкие воздуха, чтобы достойно ответить, но я жестом указал ему замолчать.
— Берни, я собираюсь заработать семнадцать фэрнов, так как не далее как полчаса назад ты взывал к моей совести. И я уверен, что смогу распутать это дело, лишь поговорив с дворецким. Мне не потребуется ехать в поместье.
Я, наконец, нашёл пальто, которое разгильдяй Мэтью бросил на спинку стула. Просунул руки в рукава и оглянулся в поисках головного убора. Не то чтобы я любил одеваться согласно этикету, скорее наоборот, вот только мокнуть под дождём совершенно не хотелось.
— Ксавье, вы отвратительны! Вы только что оскорбили служителя правопорядка, — наконец взорвался инспектор, стремительно багровея.
— Не оскорбил, а сказал правду. Но, видимо, ваше скудоумие находится в ещё более плачевном состоянии, чем я думал. Не спешите, одевайтесь, я подожду вас на улице. Берни, — секретарь в отличие от инспектора был куда проворнее и уже успел накинуть на себя верхнюю одежду и цилиндр, — захвати мою трость-зонт. Кажется, я оставил её в кабинете.
Стремительным шагом пересёк гостиную и холл, вдохнул влажный воздух Лорнака и махнул водителю самоходной повозки, на дверце которой красовался герб городской жандармерии.
— О, Клаус, как здорово, что ты меня ждёшь, — поздоровался с фурманом. — Ну что, погнали?
— Добрый день, господин Ксавье, — совершенно искренне обрадовался парень, которому едва-едва исполнилось двадцать лет. Последнее время жандармерия набирала кого помладше в качестве фурманов, чтобы сэкономить на жаловании. — А разве нам не надо подождать господина Теренса? А ваш секретарь? Сегодня вы без него?
— Совершенно верно, — ответил, заведя кисти за спину и наспех сплетая энергетические нити. В конце концов, незаметно накладывать шумоизоляционые чары не было моей специальностью. — Инспектор и мой помощник займутся бумажными делами. Трогай в жандармерию, дружище, нас ждут великие дела!
— Так точно, господин Ксавье, — отозвался Клаус и потянул за ручки, соединённые с двигателем повозки.
Машина затряслась, затарахтела, но резво тронулась с места. Разумеется, фурман не услышал гневных проклятий, брошенных нам вслед от разъярённого инспектора Теренса, выбежавшего на улицу как раз тогда, когда мы отъехали от особняка. Следом за ним за изгородь вышел Берни с тяжёлым зонтом-тростью. На его лице промелькнуло разочарование, он покачал головой, а затем развернулся и побрёл прочь. Я усмехнулся, отворачиваясь от заднего стекла. Настроение вновь стало улучшаться.
***
— Повторяю ещё раз, я толкнул господина Ньюэлла, как раз когда он собирался спускаться по лестнице. Фредерик упал и сломал себе шею. Я применил слабое магическое воздействие, чтобы убедиться, что он мёртв, после чего вызвал сотрудников жандармерии.
— То есть вы утверждаете, что специально толкнули своего работодателя?
— Да, специально. У меня был мотив — деньги.
— И вы хотите сказать, что узнали о том, что наследство целиком и полностью записано на ваше имя лишь недавно? Судя по записям законоведа, завещание уже не менялось пять лет.
Молодой мужчина с густыми каштановыми волосами и аккуратно подстриженной бородкой шумно сглотнул. За время нашей беседы он несколько раз одёргивал жилет, поправлял манжеты на тонких кистях и чесал вспотевшую шею.
— Да, узнал лишь недавно, — воскликнул дворецкий, а его голос дал петуха. — Что вы от меня ещё хотите? Я уже во всём признался!
Я вышел из-за стола, не утруждая себя задвинуть стул, и взглядом позвал комиссара. Маркус Лейк небрежным жестом набросил на подозреваемого идеально ровный и чёткий кокон шумоизоляции. При этом на широком породистом лице не дрогнула ни одна мимическая мышца. Очевидно, комиссар даже не задумывался о том, что делает. Мне осталось лишь мысленно присвистнуть тому, насколько огромен его магический потенциал.
— Ну что, Ксавье, есть мысли? — спросил Маркус хмуро.
Комиссара Лейка многие ошибочно считали добродушным толстяком, которого легко обвести вокруг пальца. Широкая улыбка, внушительный из-за пристрастия к элю живот, всегда расслабленная походка. Я прекрасно знал, что часть подчинённых Маркуса, таких как тот же Шейн, в грош не ставят аналитические способности начальника, но мирится с его кандидатурой из-за мощного магического резерва. Меня же блестящая актёрская игра комиссара не обманывала, но и сам Лейк ни разу не пытался изобразить из себя дурачка, высоко ценя мои способности.
