Ознакомительная версия. Доступно 5 страниц из 22
зверях. Но в их споре истина, к сожалению, не рождалась. Один был налитым до краёв кубком, переполненным знаниями, ставший меланхоликом. ИБО, ВО МНОГОЙ МУДРОСТИ МНОГО ПЕЧАЛИ. А КТО УМНОЖАЕТ ПОЗНАНИЯ-УМНОЖАЕТ СКОРБЬ. Так говорил Екклезиаст. А он знал, о чём речь. Другой же был прямой противоположностью своему учителю и бывшему командиру. Он не прочитал издесятой доли тех книг, что вдохновляли учителя.
После отъезда своего ученика, Геннадий больше ни с кем не виделся. Да и зачем? Родных ему заменили книги, друзей ему заменили книги, товарищей ему заменили книги. Он не знал, чем ещё занять себя. Пора бы уже было прервать это бесполезное существование. В Москву пришла весна, что только усугубило ситуацию. И вот он созрел. В одно прекрасное весеннее утро, не сомкнув ночью глаз, он решился. Достал из холодильника вино, налил высокий бокал. Поставил стремянку к антресоли. Залез туда, и покопавшись в старом барахле, достал свой армейский ранец, ЭрДэшник, РД-54. Вытащил из него аптечку и извлёк ампулу, которые выдавались офицерскому составу Разведуправления для избежания пленения.
Ампула эта вкладывалась в микроскопический кармашек, входящий в комплект. Кармашков было два, и они пришивались к воротнику или отвороту куртки. К Горке, Песочке, КэЗээСу или Мультикаму. То есть к той спецназовской робе, в которой предстояло работать в командировке. В то место, до которого можно было дотянуться зубами. И лишь тем офицерам или прапорщикам, пленение которых было категорически исключено. Приезжавший в ПВД, то есть в пункт временной дислокации, военврач из Управления, периодически проводил тренинги. В этих случаях в кармашки вкладывалась ампула с глюкозой, похожая по размеру. Он же привозил спецпаёк, который нужен, чтобы не готовить пищу и не пользоваться эталоном, то есть горным сухпайком, во время Боевого Выхода. Это были различные желатиновые капсулы и упаковки, типа маленьких шоколадок или батончиков. В них находилось специальное концентрированное питание. Энергоемкое и крайне необходимое организму. Что-то типа батончиков Нептун, которыми пользуются боевые пловцы, изготавливаемые ими же. Безусловно, в ситуации, когда попадание в плен неизбежно, можно воспользоваться гранатой с демонтированным замедлителем. Которая взорвется сразу после накола ударника УЗРГМ. А не через 3–4 секунды, как штатная. Или выстрел из пистолета. Категорически не последним патроном, как показывают в кино. На последнем патроне может произойти осечка. И что тогда, грызть вены на руках? Да и граната может не сработать. Только яд! А пленённого воина может ожидать для начала крупнозернистый напильник. Зажатый (у связанного по рукам и ногам) между верхней и нижней челюстью. И после двух-трех движений слева направо и обратно у жертвы на зубах обеих челюстей обнажаются нервы. И чудовищная боль разрывает (метафорически) мозг. И человек всё рассказывает. Или инъекция амитала натрия, что надежней. Хотя, безусловно, более эффективен Специальный Препарат СП-117. Считают каплями и разводят водой. Если первая доза оказалась малоэффективна, дают вторую. Третью…Пока человек не расскажет, всё, что от него хотят услышать. Дозу рассчитывает (и дает) опытный врач. Затем, если после допроса пациента необходимо экстренно вернуть в норму, ему скармливают антидот, разработанный под СП-117. Придя в себя, человек думает, что просто потерял сознание на время. При этом напрочь забыв, что предшествовало приступу. Есть и более современные препараты… И вспоминаются такие подробности из жизни, о которых стыдно рассказывать даже духовнику на исповеди. Как говорят, нет людей, которых невозможно расколоть на допросе. Есть плохие следователи, не умеющие этого делать. Но надеяться на это глупо.
Геннадий надломил ампулу и вылил содержимое в бокал. Подошёл к окну и раздёрнул тяжёлые старинные портьеры. Решил встретить восход и уйти в вечность. Поднёс к губам бокал и тут раздался колокольный звон из Никольского храма напротив окон. И услышал хоровое пение откуда-то из поднебесья. Где это? Как это? Хор ангелов пел о преодолении смерти и тления. Колокола храма возвещали всему миру о Христовой Пасхе. Хор ангелов где-то совсем рядом провозглашал: Христос Воскресе! Геннадий отнял бокал от губ, опустил руку и пролил содержимое бокала на пол.
Возвращались из области по Варшавскому шоссе.
— Сверни на Янгеля, а потом на Чертановскую, Генрих. Ты же по паспорту Генрих? Так ведь?
— Я уже и забыл, когда меня так называли. Меня со школы все зовут Гена. Думая, очевидно, что это сокращение имени Генрих. Мама работала в журнале Зарубежная Литература. Составляла антологии немецких поэтов и прозаиков 18–19 века, в основном. Вот, видимо и дали такое имя, которое я практически забыл.
— А что? Генрих Фаустов! Звучит. Тебе ничего это сочетание имени и фамилии не напоминает? Может что-то из прошлого? Родители, может, говорили? Нет? Может, читал в детстве?
— Да, нет. Не помню. А скорее- не хочу помнить. Всё моё детство прошло в районе Третьяковки, мы жили в Лаврушинском. Семья интеллигентная, как и многие семьи в той округе. А во дворе шпана разная-всякая. Приблатнённая гопота, форца. Всякие полубандиты. Вокруг Третьяковки вся эта шушера и вертелась, вокруг интуристов. И вот такой диссонанс. Дома родительское правильное воспитание. Выходишь за порог-дворовое. Тоже, как оказалось, правильное. Бандосы лаврушинские жили по справедливым законам, свято соблюдаемым. Потом мы получили новую квартиру, просторную, и съехали из центра, как и многие. А что это ты решил по Чертановской поехать? по Варшавке как раз до театра доехали бы, а так крюк давать. Ещё опоздаем.
— Не опоздаем. Это репетиция. Без нас не начнут. И потом, нравится мне Чертановская улица и всё тут. Да даже если опоздаем, или вовсе не приедем, посмотрим потом премьеру. Забавная вещь. ИСХОД называется. Я читал пьесу. Театр этот вообще интересный, Шалом. Даром, что еврейский. Так, всё нормально, у метро потом свернём направо и вернёмся на Варшавку. А Чертановскую проедем всю. Уважь старика.
— Да какой ты старик? Выглядишь на пятьдесят, обаяние так и прёт. Одеваешься стильно, денег не считаешь. Берёшь, что захочешь. Люди для тебя-марионетки. Хозяин жизни!
— Ты бы притормозил, Гена. Куда так разогнался? Пешеходный переход впереди, уже жёлтый загорелся.
Геннадий плавно затормозил, и они остановились на зебре. По пешеходному переходу шли люди. Разные люди, молодые, старые, мужчины, женщины. Одна девушка шла последней, отстав от толпы. Она кинула взгляд на их машину и встретилась глазами с Геннадием. Тут же отвернулась и заулыбалась. Даже в профиль это было заметно. Скромно одета, ничего вульгарного.
Сразу после перехода остановились
— Вылезай и давай за ней. А я цветы куплю. Вон, магазин впереди. Проследишь до квартиры или куда там она пошла. Давай, давай! МэФэ Стофелев. Решающий все проблемы.
Они стояли возле входа
Ознакомительная версия. Доступно 5 страниц из 22
