— во втором. Преклонение может явиться здесь своеобразной психологической альтернативой овладеванию (примечательны в этом отношении толстовские образы боготворимых девушек-невест — например, в "Анне Карениной", "Отце Сергии", "После бала", — брак с которыми представляется, а зачастую и оказывается в конце концов по той или иной причине неосуществимым для героя). Не исключено, кстати, что в этом одна из возможных причин предпочтения жены из более низкого, чем муж, сословия, а не наоборот (и даже неприкасаемой или блудницы — в рамках ритуального полового общения в тантризме), — обычай, распространенный в отдельных обществах, в том числе и в древней Индии. Вместе с тем мазохизм, как хорошо известно, часто выступает здесь компонентом амбивалентной установки, сочетаясь с элементами насилия, садизма (характерный литературный пример ~ отношение Рогожина к Настасье Филипповне в ’'Идиоте"; можно, кстати, заметить, что и герои названных выше опер Германн и Фауст как раз губят своих "богинь" и "ангелов"). Возведение на пьедестал, как и сопутствующие ему ниспровержение, "загрязнение" и т. п., лишь отражает характерные черты всего комплекса в целом.
Мы уже говорили о синкретической функции религии, призванной, в частности, оптимально упорядочить сферу чувственных и семейных отношений на всем протяжении человеческой жизни — от появления первых признаков зрелости и до вдовства. При этом регламентируется не только семейная рутина, но и внесемейное поведение и определенные эксцессы, по-видимому периодически необходимые и также известным образом упорядочиваемые. Как мы видели, индуизм в этом отношении предстает относительно прагматичной и терпимой системой. Вместе с тем освящение и оформление соответствующих эксцессов зачастую происходит уже в рамках отдельных сектантских течений. Наряду с упомянутыми выше древнеиндийскими можно назвать адамитов в раннем христианстве, русских хлыстов и т. д. Подобные секты возникают и в наши дни.
Как свидетельствует история культуры, синкретизм религии претерпевает существенные модификации с упомянутым уже обособлением отдельных сфер поведения. Процесс этот затрагивает и интересующую нас область (например, свадебную обрядность, правила, связанные с ритуальной чистотой, и т. д.), приводя к распространению не столь формализованных обычаев и "светских" правил. Создается впечатление, что подобные "обмирщенные" альтернативы очевидно уступают по давности опыта и по прочности устоев традиционно освященным институтам. При всех своих неизбежных издержках, отнюдь не всегда предотвращая возможные конфликты и оказываясь подчас несообразными для "здравого смысла" стороннего наблюдателя, традиции эти вряд ли могли бы столь широко функционировать на протяжении сотен и тысяч лет, не имея на то глубоких внутренних оснований, не будучи органически приспособлены к особенностям нашей физиологии, психики, сознания. Не случайно потребность так или иначе вернуть соответствующим отношениям утраченный ими сакральный смысл вновь и вновь дает о себе знать — слишком велика нужда в возможно более мощной системе упорядочения, охватывающей и чувственное влечение, и этические принципы, и семейный уклад. И слишком неэффективными, скоро себя исчерпывающими сплошь и рядом оказываются заново созданные (а тем более насильственно навязанные) суррогаты — последнее, как знает читатель, в полной мере проявилось в российской жизни XX в. Мы видим, что процесс десакрализации не является целиком необратимым в данной культуре, и сфера любовных отношений — не единственное тому свидетельство.
Говоря об "оптимальном" регулировании, мы имели в виду лишь относительное, а не абсолютное совершенство — относительное по сравнению с другими до сих пор известными нам альтернативами. Разумеется, и нормальное, насильственно не пресекаемое функционирование религиозных установлений отнюдь не исключает серьезных эмоциональных и психических конфликтов, диктуемых уже самим механизмом контрастирующих садомазохистских компонентов влечения, — древнеиндийские авторы (как, впрочем, и римлянин Овидий, и многие другие), видимо, не случайно уподобляли любовную встречу сражению. Очевидно, что освящение — в жизни и в искусстве — отнюдь не предохраняет женщину от тягот, кризисов, трагедий. Само возведение на пьедестал преходяще; отчасти вызванное уже отмеченными психологическими мотивами, оно может быть связано с возрастанием чувственного, доходящего до экстаза переживания и с естественным его спадом утрачивает свое значение (вспоминается эпизод из английского романа, в котором муж, готовый на всю жизнь лечь ковром под ноги жене, начинает вскоре требовать, чтобы она принесла ему ночные туфли). Впрочем, обожествление (в самом широком смысле) и само по себе подразумевает достаточно амбивалентную установку, как о том свидетельствуют многочисленные исследования (ср. культ приносимого в жертву страдающего бога, ритуальное убийство царя-избранника и т. д., не говоря уже о хорошо известных эксцессах, переполняющих мировую историю). И если вернуться к индийской семье, то с психологической точки зрения представляется вполне правдоподобным, что равная Богине счастья, дарующая спасение всему роду "родительница" собственного супруга сплошь и рядом вынуждена нести тяжелый крест. При всей неоднородности причин, и поныне ведущих к случаям самосожжения, независимо от веры в достигаемое таким образом блаженство, равно как и от возможности принуждения (связанного с материальными интересами родственников), к подобному решению вполне могла подтолкнуть и сама перспектива нищенского, полного тягот и унижений вдовства. Правда, в наше время насильственный конец по смерти супруга стал редкостью ~ гораздо чаще он поджидает женщину в самом начале жизненного пути. Тысячи новорожденных девочек были убиты родителями в последние годы в некоторых сельских местностях, чтобы избежать последующей выплаты обременительного приданого, требуемого традицией. Еще одна проблема, связанная с влиянием ортодоксальных обычаев, — отношение к разведенной.
Впрочем, многообразные воздействия религии на современную индийскую семью — это другая обширная тема. Здесь же мы хотели лишь обратить внимание на некоторые стороны индуизма, осмыслявшего свои высшие этико-религиозные идеалы, свою догматику и обрядность в тесной взаимной связи с миром чувственных отношений. Соответствующие примеры — в их своеобразности и в параллелях со свидетельствами иных культур — говорят о том, что наследие классической Индии в этой области, уникальное по своему характеру, отражает одновременно важнейшие универсальные черты того "сакрально-светского” единства, о котором шла речь. И для человека нашей культуры знакомство с этим наследием не только интересно, но и глубоко поучительно.
СПИСОК ЦИТИРУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
НА РУССКОМ ЯЗЫКЕ
АВ ~ Атхарваведа. Избранное. Пер., коммент, и вступит, ст. ТЯ.Елизаренковой. М., 1976. БГ — Бхагавадгита. Пер., предисл., примеч. БАСмирнова. Ашх., 1978.
БУ ~ Брихадараньяка-упанишада. Пер., предисл. и коммент. АЛ.Сыркина. М, 1964.
К ~ Ватсьяяна Малланага. Камасутра. Пер., вступит, ст. и коммент. А Л.Сыркина. М, 1993.
Г — Джаядева. Гитаговинда. Пер. А Л.Сыркина. М, 1995.
М — Законы Ману. Пер. СДЭльмановича, пров. и испр. Г.Ф.Ильиным. ML, 1960.
Мбх “ Махабхарата. Адипарва (I); Сабхапарва (II); Виратапарва (IV); Удьйогапарва (V); Дронапарва (VII). Пер. и коммент. В.И.Кальянова. М, 1950—1992; Араньякапар-ва (III); Карнапарва (VIII). Пер. и коммент. Я.В.Василькова и САНевелевой. М, 1987—1990; Махабхарата. Т. I—VIII. Пер., введ., примеч.
