вырывал из мрака комнаты небольшой освещенный круг. За столом сидел человек в черной майке с надписью «РИФ-секьюрити». На плече его синела татуировка — весело оскаленный череп с крылышками и буквы «ОШБОН-КУРГАЙ».
Перед ним на столе в свете лампы лежал большой нож с зубьями по обуху, утолщенной крестовиной-упором и массивным металлическим кольцом в торце рукоятки. Своей тяжестью нож прижимал к столу стопку газетных вырезок. Все они касались одной темы — преступлений маньяка-потрошителя по кличке Мясник. Рядом на столе лежали трубка мобильного телефона и несколько шприц-тюбиков, предназначенных для производства инъекций в полевых и боевых условиях.
Человек взял трубку мобильника и набрал номер. Ему ответил женский голос:
— Редакция еженедельника «Версии и доказательства».
— Мне нужен главный редактор вашей газеты. — Человек говорил, приставив к микрофону трубки коробочку модулятора голоса. — Я хочу сделать заявление. Кто я такой? Ваши писаки дали мне погоняло Мясник. Меня почему-то считают маньяком, но я с этим категорически не согласен. Я не маньяк. Просто у меня есть одна серьезная проблема, и я собираюсь ей поделиться с вами. По крайней мере, кое с кем из вас. И, надеюсь, вам это очень не понравится.
— Соединяю вас с главным редактором, — испуганно пропищал голос секретарши.
Человек в черной майке прокашлялся. Судя по всему, он собирался говорить долго.
5
Осень резко уступила место зиме. С утра над Москвой клубились рваные тучи. Давно пора было выпасть не только первому, но и второму, и третьему снегу. Холодный ветер гонял по подмерзшему асфальту обрывки газет. Судя по заголовкам, главным содержанием жизни россиян традиционно оставались терроризм, инфляция и грядущие выборы. В тяжелой атмосфере города накапливалось гнетущее, тревожное напряжение. Его давящее присутствие ощущалось физически, и казалось, что оно предвещает беду.
Заведующая медицинским комплексом финансово-промышленной компании «Ипсилон» Галина Зелинская ушла в тот день с работы раньше обычного, не предупредив даже свою секретаршу, с которой обычно обращалась не как с подчиненной, а как с подругой.
Домой она пошла пешком. Окружающее сейчас воспринималось ею словно сквозь пелену тумана. Слепоглухонемому безногому пацаненку, который попрошайничал в подземном переходе, она не глядя сунула несколько купюр. Тот только свистнул от удивления, догнал ее и крикнул:
— Ты что, ослепла? Сотенные суешь! Лечиться надо!
Но Галина, не оборачиваясь, словно слепоглухонемой была она сама, двинулась дальше. Она не помнила, как добралась до дома, и не заметила, что в течение долгой прогулки ее на приличном расстоянии, незаметно, но неотступно сопровождал человек в длинном темном плаще. Она вошла в квартиру и только здесь посмотрела на часы. Скоро должен прийти муж. Как ему сказать? И, главное, как объяснить ему то, чего она не могла объяснить и себе самой?
Следивший за ней человек в это время прогуливался в сквере напротив дома. Все это время он был чем-то озабочен, поглядывал на окна ее квартиры и даже, как будто, собирался перейти улицу и направиться в подъезд, куда вошла Галина. Но его остановил сигнал портативной рации, настроенной на жучок в телефонном аппарате Галины.
Галина звонила своей единственной подруге. Может быть, если бы та оказалась дома, все случилось бы по-иному. Но в трубке раздался лишь голос автоответчика. Галина дождалась сигнала записи и тихо, с перерывами, произнесла:
— Алло, Ира, это я. Прости меня и прощай… Живи долго и счастливо… И держись за своего Крюкова. Я ухожу…
И положила трубку. Потом снова сняла и опустила рядом с аппаратом. Она не хотела, чтобы ей помешал случайный звонок. Она боялась, что у нее не хватит решимости.
Она прошла на кухню, торопливо черкнула карандашом несколько прощальных слов на газете, которую муж утром второпях забыл на кухонном столе, затем взяла купленную в магазине опасную бритву и прошла в ванную.
«Это ничего, — уговаривала она себя. — Бог всемилостив, он простит мне, что я явлюсь к нему без приглашения».
Но она не могла заставить себя совершить последний ужасный шаг и сгорбившись сидела на краю ванны в полной прострации.
Человек в темном плаще, следивший за окнами ее квартиры, посмотрел на часы и пробормотал:
— Пора бы уже…
Он перешел улицу и скрылся в подъезде Галины. Спустя десять минут он вышел оттуда, сел в стоявшие у мусорных баков синие «Жигули» — «копейку» с проржавевшими крыльями и уехал. Еще через десять минут он привычно припарковал свою четырехколесную рухлядь на автомобильной стоянке возле «Вагнеровского центра» между шестисотым «мерседесом» и еще более шикарным «астон-мартином». Здесь он вылез из машины и уверенной походкой направился к главному входу в здание.
Старший опер Управления специальной службы Крюков, по мнению столичных наркоторговцев, справедливо носил высокое звание «Самого Тухлого Душмана Советского Союза», которое сохранилось за ним и после распада СССР. Кроме этого, он продолжал который год носить не слишком высокое звание капитана милиции. И было похоже, что строки Высоцкого о капитане, который никогда не будет майором, касались именно Крюкова. Малейший намек на присвоение ему погон с «лыжней» — двумя просветами и одной звездой — вызывал у крюковского начальства предынсультное состояние. Сам Крюков относился к этой вопиющей несправедливости со спокойствием истинного философа:
«От большой звезды задница тяжелеет».
Утром Крюков получил верную наколку на квартиру в одном из спальных районов, где гости из братской Нигерии, в основном студенты, складировали свои национальные сувениры. Как правило — «черный героин». Хату Крюкову «сдал» проверенный стукач, также из числа нигерийских студентов, Окике Марафет.
Собственно, студентом «Лумумбария» Марафет был очень давно. С тех пор университета он так и не закончил, зато успел фиктивно жениться на москвичке и получить прописку. Он, разумеется, тоже принимал и перепродавал «товар». При этом он исправно сдавал Крюкову гонцов с далекой жаркой родины, если им не посчастливилось оказаться его родственниками. Нигерия, конечно, страна дикая, но и там не дураки живут. Не хуже нас разбираются: закон есть закон, но семья — дело святое.
Так вышло и на этот раз. Пару дней назад группа Крюкова прихватила «заряженного» героином негритенка, который при тщательной проверке оказался одним из многочисленных племянников Марафета. В обмен на свободу дальнего родственника Окике, не моргнув глазом, сдал очередной склад земляков-конкурентов. Бизнес есть бизнес.
Бригада Крюкова приехала по указанному Марафетом адресу и выгрузилась из машины. Заместитель Крюкова, двухметровый Птенчик нахлобучил на голову козырьком назад зимнюю бейсболку: «За нами наружка. Легавым буду — за нас особка взялась».
Бригада зашла в подъезд и поднялась на нужный этаж. Грека прислушался. За дверью квартиры было тихо. Пару-тройку часов они провели
