на нас, низко опустив голову, в грудь было попасть невозможно, а расположенные на боках приплюснутой головы глаза находились к нам под неудобным углом. Оставалось лишь одно уязвимое место, куда можно было ткнуть копьём — пасть. В неё-то на всю длину и вошёл, заменяющий наконечник меч, изнутри пронзив башку птицы.
Но йокова тварь не подохла мгновенно. Разбрызгивая во все стороны кровь, птица принялась, беснуясь, крутиться на месте. Копьё мигом вырвало из рук Ло, успевшего отпрыгнуть в последний момент. Пришлось бесу выхватывать топор из-за пояса и, рискуя попасть под удар носящегося по воздуху древка или когтистой лапы, снова бросаться к зверю.
Но добить раненого клювобоя оказалось непросто. Прочный череп отказывался раскалываться, упругая шея не рубилась как надо. Не умей бес усиливать свои удары за счёт каких-то там волшебных узлов, едва ли бы у него получилось свалить птицу на землю точным попаданием в глаз.
Стоило клювобою упасть, как Ло тут же ухватился за древко и выдернул копьё из пасти чудовища. Громкий клёкот подыхающей твари заглушал все прочие звуки. Нас слышит сейчас вся долина. И беса это тревожит не меньше, чем меня.
Коротко разбежавшись, Ло подпрыгнул вверх. Затем ещё раз и ещё, каждый раз поворачивая голову в разные стороны. Взлетая над травой, я вместе с бесом осматривал местность. К нам уже бегут. В клювобое высоты полторы-две сажени, но стоит им опустить шею со своей огромной башкой вниз, как здешние заросли тут же прячут здоровенную птицу.
Вот только движение настолько крупной твари всё равно видно издали, если ты смотришь сверху. Сразу несколько травяных бурунов приближаются к нам с разных сторон. Эту битву не выиграть — остаётся бежать. Но куда? До подпирающей долину гряды далеко, да и кто сказал, что на склоне клювобои отстанут от нас. В любом случае, нам туда не успеть. Остаётся…
Мыслим с Ло одинаково. Бес бросается именно туда, куда бы и я побежал. Не спасение, но передышка и возможность подумать. Всего в нескольких десятках шагов от нас посреди травяной густоты возвышается небольшая скала, высотой в две-три сажени.
Летим во всю прыть. Стебли хлещут в лицо, позади и с боков нарастает злой птичий клёкот. Пернатые хищники стремительно приближаются. Да уж… От таких бегунов не удрать. Впереди появляется серое пятно. Камни!
Или даже, скорее, камень. Огромный прямоугольный обломок скалы, видно, некогда отколовшийся от поднимающейся впереди гряды и скатившийся сюда со склона. Ещё на ходу Ло зашвыривает наверх копьё и с освободившимися руками бросается на испещрённую трещинами и выбоинами серую стену.
Взбираться не сложно. Несколько быстрых секунд — и бес втягивает наше тело на плоскую верхушку скалы, едва успев поджать ноги. Из-под ударившего в стену вершком ниже моей ступни клюва летят каменные крошки. Птица совсем чуть-чуть не допрыгнула. Мы словно на крыше не самого высокого дома. Даже наш двухэтажный в Граде повыше был, но тут нет, ни окон, ни лестниц, ни чего-то ещё, что могло бы помочь по сути лишённым верхних конечностей птицам подняться наверх. От их куцых крылышек в этом деле никакой пользы. Спаслись!
Но, что дальше? Клювобои окружили обломок скалы. Прыгают, стараясь взобраться наверх, цепляются клювами за верхний край скалы, скребут когтистыми лапами по стенам и падают. Тварей здесь больше десятка. Йока с два теперь спустишься вниз.
Подобрав копьё, бес точным выпадом выбил самой упрямой птице одно из буркал. Не глупые — сразу же прекратили наскакивать на скалу. Но крутятся внизу, не уходят. Ло скидывает с плеча лук. С его мастерством можно попробовать отогнать хищников стрелами.
Раз — и ещё одна птица осталась без глаза. Каркающий клёкот мгновенно переместился подальше в траву. Отодвинулись на десяток саженей, но совсем не уходят. Можно опускать лук — цели спрятались. На звук попасть в хищника для Ло не составит труда, но кроме глаз там уязвимых мест для стрел нет. Остаётся только ждать и надеяться, что стая скоро потеряет интерес к куску мяса, засевшего наверху.
***
И чего я им сделал? Ну, не я, а Ло то есть. Третий день стерегут. Не все разом, понятное дело, но пара птичек постоянно гуляет поблизости. Раза три бес пытался слезть — мгновенно начинают кудахтать. Причём, по одной не бросаются сразу, а ждут, когда на тревожный сигнал набежит ещё несколько. Даже попробовать перебить их по очереди не дают бесу шанса.
И, что хуже всего, стая — местные жители. Никуда кочевать им не надо. По долине вчера проходило то стадо копытных, что я видел с холма. Так проклятые птички от того пирога откусили приличный кусок. Не знаю, как называются эти рогатые лошади, но за возможность напиться воды из речушки они расплатились десятком собратьев. Стая держит свою территорию, собирая дань за проход по долине. Никуда они не уйдут от кормушки.
Казалось бы, мяса у клювобоев теперь и без моей мелкой тушки навалом, ан нет — продолжают стеречь. Даже в момент той охоты на копытную дичь, несколько птиц сразу бросили кровавую жатву, едва страж заклекотал, призывая подмогу. Пришлось бесу стремглав возвращаться на камень. Теперь здесь наш дом. Ведь и ночью бдят, твари проклятые. Ещё день-другой и начнёт мучить жажда. Не знаю, что себе думает Ло, но, боюсь, всё закончится схваткой. Пока силы есть, нужно попытаться дать бой.
***
И бой дан. Итог — в стае нынче на три птицы меньше, а у нас нет копья и лечилок. Меч сломался, мне вырвали кусок мяса из бока, продрали плечо до кости и едва не пробили голову. Просто чудо, что бес, зажимая одной рукой рану, чтобы не вывалились кишки, вообще смог взобраться обратно на камень. А ещё хорошо, что спускаясь на бой, Ло придумал оставить рюкзак наверху. После схватки от того рюкзака остались бы рваные тряпки, и бутыльки с зельем, что лежали внутри, превратились бы в кучу мокрых стёклышек.
В общем, мы еле спаслись и мы снова сидим на скале. Воды нет, еды нет, голые ноги в коротких штанах загорают на солнце. Одежду Ло тоже снимал, отправляясь на бой, как, и пояс, и ножны. Если шкуру мне бес защищал своими невидимыми чешуйками — без этого фокуса я бы точно превратился бы в фарш — то на куртку с рубахой его волшебство не действовало. Даже трусы, которые были на нём в момент схватки, пришлось выбросить, ибо толку от той рваной тряпки, хрустящей от запёкшейся крови, нынче нет никакого. Хорошо
