Родился он на севере, возле Сомерсета, оттуда и явился ко двору Честного Ричарда. Отец сказал ему тогда, что такая счастливая возможность выпадает рыцарю один раз в жизни. Еще бы, ведь Честный Ричард — кузен самого короля.
Действительно, в первые годы сэр Томас мог гордиться своей службой. Тогда Ричард был другим, полностью оправдывая свое прозвище — Честный. Как же все переменилось потом! Похоже, вместе с молодостью, Ричард утратил и понятие о чести.
Ну, а в те незабвенные годы сэр Томас сначала был посвящен в рыцарский сан, а чуть позже его господин выбрал ему невесту.
Гвинет была красивой девушкой из знатной семьи. В свое время она была любовницей Ричарда, но на эту мелочь сэр Томас решил закрыть глаза. Впрочем, после того, как Гвинет стала женой сэра Томаса, ее тяга к мужчинам — причем к любым — не только не ослабла, но, пожалуй, даже усилилась.
Среди своих прочих увлечений Гвинет не забывала и о супружеских обязанностях. Долгое время ее страсть ослепляла бедного сэра Томаса, простодушно верившего, что золотистые волосы Гвинет, ее волнующий смех и пышное, роскошное тело — все это принадлежит лишь ему одному. Но однажды он отправился со своим господином на охоту, а когда через две недели вернулся домой, застал в постели жены сразу двух своих лучших друзей.
С той минуты он не сказал ей ни слова, Гвинет словно перестала существовать для него. Сначала она плакала, умоляла простить ее, но потом смирилась, успокоилась и снова начала посматривать на сторону. Примерно год тому назад она съехала наконец со двора Ричарда и теперь жила словно королева в поместье одного богатого барона. Что же касается сэра Томаса, то он за это время превратился в сурового солдата-монаха. Война и усердная молитва — теперь это было его жизнью. Прежнюю веру в своего господина сэр Томас утратил. Ричард очень переменился. Теперь сэр Томас находился на службе у ненадежного, лживого пьяницы, самоуверенного и заносчивого, готового переступить через любого ради собственной выгоды.
А годы шли, и при дворе Ричарда появлялись все новые рыцари, которым сэр Томас казался старомодным, но их шутки давно уже не задевали его. Он жил спокойно, не водя ни с кем близкой дружбы, и знал лишь одно: настанет день, когда судьба столкнет его в бою с противником, который окажется сильнее, быстрее и искуснее. Этот день и подведет черту его жизни. О том, чтобы вернуться домой, на север, сэр Томас и не помышлял. Как можно было явиться к отцу одному — без жены и без детей. Однако чего не было, того не было. И жена сэра Томаса — если, конечно, язык у кого-нибудь повернулся бы назвать Гвинет его женой, — жила не с ним, а со своим богатеньким бароном.
Сэр Томас с удовольствием провел бы оставшиеся годы жизни где-нибудь в монастыре, а еще лучше — в пустыне, но отпустить его мог только господин. Но с какой стати? Ричард не был добр, никогда не думал о нуждах своих рыцарей, так что если сэру Томасу и оставалось на что-то надеяться, то лишь на показную щедрость своего хозяина и его склонность к широким театральным жестам.
Ричард проснулся на ранней заре, когда солнечный диск еще не успел показать свой край из-за холмов, окружавших замок. Впрочем, он всегда спал очень мало. Была у него и еще одна привычка — не слишком доверять служившим у него рыцарям. Поэтому он часто менял охрану, как свою собственную, так и близких ему персон.
Именно в ранние утренние часы Ричард успевал переделать все дела, чтобы позже, начиная с обеда, погрузиться в свое обычное пьянство. Этим утром он велел позвать к себе сэра Томаса.
Тот, войдя в комнату, застал своего господина сидящим за столом. Широкая бархатная накидка с меховой оторочкой окутывала мощное тело Ричарда. Его поредевшие волосы качались и светились в тонком солнечном луче, словно страусиные перья. Он хмуро уставился на сэра Томаса, на мгновение сурово сжал губы, но не выдержал и криво усмехнулся.
В комнате Ричард был не один. За его спиной, прячась в тени, стоял чародей. Он был воплощением тьмы, дьяволом во плоти, и потому сэр Томас изо всех сил старался не смотреть в его сторону. Черный маг, которого все называли Гренделем, напротив, уставился на сэра Томаса немигающим взглядом, но что-либо поделать с этим было уже невозможно. Сэр Томас стоял перед своим господином ровно, прямо, не забывая о военной выправке. По глазам Ричарда он пытался понять, есть ли у него тот самый, последний, шанс окончить свои дни в тишине и покое.
— Томас! — приветственно воскликнул Ричард. — Что ты мрачен с утра? Впрочем, ты всегда такой, я знаю. Я бы мог прописать тебе хорошее лекарство: побольше вина и поменьше молитвы, Уверен, это помогло бы тебе развеселиться. Ну а как поживает твоя красавица жена?
— Не имею понятия, милорд. Она живет с бароном Хоксли.
— Ах да, я совсем забыл, — солгал Ричард, который не забывал ничего, никогда и никому. — Она такая веселушка, наша Гвинет! Однако тебе нужно учиться держать свою женщину в узде, Томас. Если нужно для этого побить ее — побей. Многие из них это любят.
Томас молча поклонился. Ему не хотелось говорить об этом, но тему для беседы выбирал господин.
— Я хотел просить вас о благодеянии, милорд, — сказал сэр Томас.
— О благодеянии? Каком именно, мой друг? Если речь идет об отпущении грехов, то это не моя стихия, с этим тебе лучше будет пойти к священнику. Если же речь идет о настоящем деле, то, увы, пока ничто не предвещает ни новых войн, ни новых крестовых походов против неверных.
Сэр Томас знал, что такой словесный поток может изливаться из Честного Ричарда часами. Он не стал дожидаться, пока он иссякнет, и перебил своего господина, отважно выпалив:
— Позвольте мне оставить службу и удалиться навсегда в Уайлдернский монастырь.
Лицо Ричарда не изменило своего выражения, на нем не дрогнула ни одна жилка. Томас оглянулся. Чародей перестал смотреть на него, глаза его были прикрыты. Лицо мага также ничего не выражало.
— Почему в монастырь? — спросил наконец Ричард и потянулся рукой к кубку с вином, первому за сегодняшний день. — Если ты хочешь покинуть мой замок, у тебя есть отчий дом. Ты можешь туда вернуться.
— Я чувствую неодолимую тягу к служению богу, — смиренно сказал Томас. — Этот мир стал для меня чужим и постылым. Я хотел бы провести остаток своих дней в молитве и посте.
— Но ты и мне неплохо служишь, — перебил его Ричард и добавил через плечо, специально для своего мага:
— Я говорил тебе когда-нибудь о сэре Томасе-младшем, Саймон Наваррский? Вот он перед тобой, один из лучших моих бойцов. В любой схватке он стоит троих, клянусь!
Томас стоял молча, зная уже, что просьба его отклонена.
— Охотно верю, милорд, — произнес чародей своим звучным, низким голосом, от которого любому человеку делалось немного не по себе.
— Каюсь, что выбрал для тебя Гвинет, — продолжил Ричард, лениво прихлебывая из кубка. — Тебе нужна бы не такая жена, а кто-нибудь вроде моей сестры. Той, которая хотела стать монахиней. Но не могу же я позволить ей пропасть в каком-то монастыре! Сестры — это своего рода сокровище, если, конечно, правильно им распорядиться, согласен, Томас?
